«И слава тебе Господи! – подумал Волошин. – Мне еще только игр не хватало! Похоже, прав был Юрка – зря я вообще сюда пришел…»

Но внешне он ничем не выдал своих мыслей и ухитрился сохранить на лице исключительно вежливую и приветливую улыбку. Ольга Геннадьевна пригласила его пройти в зал, он последовал за ней.

Обстановку в подвале никак нельзя было назвать роскошной. Помещение давно требовало ремонта, расставленные вдоль стен кресла и диваны явно знавали лучшие времена, нехитрая закуска на столиках не возбуждала аппетита, разлапистые искусственные растения, которыми какой-то неопытный декоратор попытался украсить зал, смотрелись дешево и безвкусно. К тому же внутри было слишком накурено, чего Виктор, хоть и сам курил, терпеть не мог. Народу оказалось много, причем, как это становилось заметно с первого же взгляда, количество и качество женщин явно преобладало над численностью и качеством мужчин. В углу зала играл действительно настоящий и даже вполне приличный оркестр. Десятка полтора пар топталось посередине комнаты, изображая медленный танец, остальные гости сидели на креслах и диванах или перемещались взад-вперед по залу, болтая между собой или просто наблюдая за танцующими.

Ольга Геннадьевна указала Волошину на свободное кресло, произнесла пару ничего не значащих вежливых фраз и удалилась. Почти сразу же на небольшой помост у противоположной стены зала, видимо, заменявший здесь сцену, вспрыгнул невысокий юркий мужичок с подозрительно красным лицом, в помятом концертном костюме «с искрой», очевидно, ведущий, и заговорил с профессиональной деловитостью и таким же профессиональным неискренним весельем:

– Великолепно, великолепно! Спасибо всем танцорам, и давайте поблагодарим наших музыкантов! – Зал откликнулся нестройными аплодисментами. – Спасибо, спасибо вам! Уважаемые музыканты немного отдохнут, но наш вечер продолжается, дорогие дамы и господа! Сейчас мы с вами немного поиграем. Попрошу выйти сюда трех леди и троих джентльменов…

«Ну, начинается! Кто бы мне сказал, что я тут делаю?! Наверное, пора сматываться отсюда…»

Тем не менее Волошин никуда не ушел, а продолжал с интересом осматривать зал, точнее, присутствующих. Ему отвечали тем же. Редкие мужчины, в основном пожилые и неважно одетые, сразу почувствовали в нем конкурента и глядели с явной неприязнью. Зато в женских взорах, которые то и дело обращались к нему, читались симпатия и явный интерес. Вопреки опасениям Виктора, в глубине души боявшегося, что тут соберутся одни дурнушки да старые девы, среди прекрасной половины гостей вечера обнаружилось немало симпатичных, ухоженных и выглядящих почти юными дам. Многие из них открыто поглядывали на Виктора, призывно улыбались ему, а одна бойкая толстушка в ярко-рыжих мелких кудряшках, подлетев, стала напористо упрашивать побыть ее партнером в игре «Запретный плод». Волошину, у которого не было никакого желания выставлять себя на посмешище перед всеми, стоило большого труда отказать ей. На его счастье, игры скоро закончились и снова начались танцы. Толстушка закружилась в смутном подобии танца с одетым в клетчатую рубашку-ковбойку сухощавым дедком, и Виктор, оставшись один, вздохнул с облегчением.

Молодая женщина, одиноко сидевшая неподалеку от Волошина, привлекла его внимание не сразу. Несколько раз его взгляд скользил по ней и уносился к другим участницам вечера – более ярким, живым и раскованным, весело отплясывавшим в центре зала со спутниками и без, – однако вновь и вновь возвращался к одинокой молчаливой незнакомке и наконец приклеился к ней намертво.