Я лежала спокойно, ощущая на своем лице свет солнца и тяжесть опять прильнувшего ко мне Гарри. Он мог знать все премудрости риторики, но зато я слышала в себе волшебную песнь Вайдекра и легкую власть молодого тела. Мы слегка касались друг друга, и это было как свет молнии перед бурей. Мы терлись друг о друга, как спаривающиеся выдры, лицом к лицу, тело к телу, наслаждаясь каждым мгновением.

– Это грех, и я не стану делать этого, – опять повторил Гарри, и его слова еще больше возбудили нас обоих.

– Не стану, – повторил он опять.

Мы прижались друг к другу, и он скользнул ко мне так же осторожно, как входит выдра в глубокую воду.

– Беатрис, моя любимая, – сказал он. Я открыла глаза и улыбнулась ему.

– О Гарри, моя любовь! Моя единственная любовь. Он застонал и прижался губами к моему рту, и его язык и тело вошли в меня одновременно.

На этот раз мы были более сдержанными, более медлительными. Я скользила и извивалась под ним, чтобы он чувствовал меня как можно больше. Его неловкие движения доводили меня до восторга. Затем мы стали двигаться все быстрее и быстрее, пока взрыв чувств не заставил Гарри, приподнявшись, резко вбивать мои плечи и спину в мягкую землю в экстазе и триумфе.

Затем мы долго-долго лежали неподвижно.

Потом я встала, с успокоившимися чувствами и истерзанным телом, и, одевшись, стала вынимать из околоседельной сумки ветчину, еще теплый хлеб, пиво для Гарри в глиняном кувшине и большую ивовую корзинку спелой вайдекрской клубники. Мы ели, как голодные волки, у меня было такое чувство, как будто я постилась целый год. Гарри принес мне стаканчик воды из ближайшего ручья, и какой же вкусной и свежей она оказалась! Доев клубнику, я легла на спину и замерла, глядя в высокое небо. После недолгого колебания Гарри лег рядом со мною, облокотившись на руку и с любовью разглядывая мое лицо. Когда я улыбнулась, он взял прядь моих волос и стал бездумно наматывать их на палец.

– Это тебе приятно, – утвердительно сказал он.

Это не было вопросом, он видел и чувствовал мой восторг, так что у меня не было нужды лгать.

– Да, – без колебаний ответила я и перекатилась набок.

Теперь мы смотрели прямо друг на друга.

– Тебе не кажется, что мы поступаем плохо?

Моральные сентенции Гарри не имели власти над его телом, но ему всегда нужны были слова. Даже сейчас, опустошенный, он хотел словами выразить то, что носилось в воздухе вокруг нас.

– Мы – Лейси из Вайдекра, – просто сказала я.

Этим утверждением я как бы прикрывала и оправдывала свое поведение. Оно звучало по-прежнему гордо, хотя человек, произнесший эти слова, давно лежал в земле, а его сын, мой брат, находился в моих объятиях.

– Мы же – Лейси из Вайдекра, – настойчиво повторила я.

Гарри не понимал. Ему нужно было много слов и высокопарных объяснений. На меньшее он не соглашался.

– Кто еще мог бы обладать мною? – спросила я. – Кто еще мог бы любить тебя? На нашей земле, на которой мы – хозяева?

Гарри улыбнулся.

– Беатрис, ты раздуваешься от гордости, как маленький павлин. Это всего лишь мелкое поместье. Есть гораздо большие имения и гораздо более древние фамилии.

Теперь я смотрела на него, ничего не понимая. Может быть, Гарри шутит? Но к моему изумлению, он действительно так думал. Мне не верилось, что он мог сравнивать наш Вайдекр с другими поместьями, как будто Лейси могли жить где-нибудь еще, как будто другая земля могла существовать для нас.

– Ты прав, – ответила я, не задумываясь. – Но это ничего не значит. Эта земля принадлежит только одному хозяину и только одной хозяйке. И это всегда будут Лейси из Вайдекра.