- И после этого ты разрешила им посадить тебя на поводок, - понимающе кивал Пётр.

- Ну… да, - выдохнула я, грустно улыбнувшись. – Только с каждым месяцем поводок всё короче, а ремень на шее всё туже. Он мне с собой сюда даже одного карандаша не разрешил взять.

- Ясно, - вздохнул Пётр и поднял свой стакан с молоком. – Давай хоть бахнем за то, что с йогой у тебя всё получается. Или этой херней тоже заставляют заниматься?

- Это я сама. Успокаивает.

Наши стаканы стукнулись, и я отпила немного молока.

- Вкусно? – спросил Пётр.

- Да.

- Это ты сегодня надоила. Я попросил отлить нам в банку.

Чувство гордости приятно затопило грудную клетку. Хоть что-то полезное к сегодняшнему ужину сделала я.

Дальнейший ужин прошёл в относительной немногословности.

По Петру было заметно, что он вымотан сегодняшним днём и, похоже, загружен моим монологом. Много есть он не стал, закончив ужин синхронно со мной. Бок о бок мы прибрались на кухне, бросая друг другу короткие фразы, касаемо того, кто будет мыть скромное количество посуды (я), а кто уберет со стола и покормит собак (Пётр).

Пётр ушёл на улицу, проведать кроликов и куриц, и посмотреть у них количество воды и корма. А я, закончив с посудой, поднялась в свою комнату, где переоделась в шорты и майку, чтобы поспать.

Мой план с охмурением Петра и грязным харрасментом провалился почти сразу, а вот вещи, как для порно кастинга остались при мне. Спать в пеньюаре, едва прикрывающем грудь и задницу, я здесь точно не стану.

Нужно купить что-то простое и практичное, хотя бы на этот месяц. Пеньюар и дорогие платья лучше оставить до возвращения в город. Здесь в брендовых шмотках до курятника, конюшни или фермы мне ходить не хочется. Во-первых, жалко вещи; во-вторых, неудобно; в-третьих, глупо. Стразы, перья и кружево для уборки дерьма и дойки? Ну, уж нет.

Лёжа в кровати, я созерцала потолок с деревянными перекладинами. На улице ярко светила луна и, похоже, пробудила во мне лунатика. Немного подумав, я, всё же, села в постели, взяла свой рюкзак, стоящий на полу у тумбочки, и достала из него косметичку. Но косметичку не простую, а с двойным дном, где было припрятано немного денег, заработанных с картин.

Да-да! «Самые строгие родители воспитывают самых искусных лжецов». И тот мой побег из дома, доведший родителей до больницы, был не единственным. Просто раньше я убегала из дома только по ночам, и возвращалась к утру до завтрака, довольно умело имитируя сон в постели, с еще неснятыми кроссовками. Но после того случая, я перестала убегать даже по ночам, став покорной домоседкой, у которой свобода осталась только в написании картин. Ведь только с карандашом и кистью в руке я была вольна делать всё, что захочу.

Пересчитав красные купюры, припрятанные в косметичке, я поняла, что на карманные расходы на этот месяц у меня есть триста десять тысяч рублей. В принципе, на практичные вещи и обувь должно хватить. Даже на мороженое останется. Осталось только убедить Петра в том, что мне нужен день на шопинг.

Убрав деньги в косметичку, а косметичку обратно в рюкзак, я несколько долгих минут сидела в постели и смотрела прямо перед собой окно. Может, закрыть шторы? Этот лунный свет подозрительно меня манит. Или лучше выйти на балкон? Всё равно спать не очень хочется.

Еще несколько минут раздумий привели меня к тому, что я завернулась в покрывало с кровати и вышла на балкон. Оперлась локтями о перила и полной грудью вдохнула уже прохладный ночной воздух. Как же хорошо. И свободно. Под балконом розовые и белые цветы обращены к большой луне на чистом звездном небе, а сама луна красуется в отражении узкой речушки неподалеку. И разве в такое время птицы не должны спать? Какая-то птица уж больно настойчиво поёт в стороне реки.