Я на всякий случай ухватилась за простой плетеный браслетик, должный укрывать меня от злой силы. Плела мне его наша ведунья, силу он имел неизмеримую, да, поди ж ты, уберечь от Кощеева взгляда не смог. Стоило мне только эмоции из-под контроля выпустить, как я тут же была обнаружена.

— Как же ты ее в моем Озерноводье нашел? — удивился Водяной.

— Сложно, — передернул плечами Змей. — Сначала кобылу ее выслеживал, место, где она из воды выбралась, сложно отыскать было, а как нашел да понял, что хозяйки с ней нет, пришлось возвращаться. Свезло, что рыбину твою учуял да проверить решил…

Я судорожно выдохнула, на мгновение, от переполняющих меня чувств, прижавшись лбом к холодному камню. Марька не утопла, радость-то какая!

Об остальном я уже не волновалась, по молодости она была кобылой своенравной, даже жеребцов в страхе держала, а то, что с возрастом присмирела и обленилась, — так жить захочет да из лесу выбраться пожелает, молодость вспомнит.

Брат Тугарина тоже молчать не стал, насмешливо спросив:

— Что же ты, ничего про царевну не ведая, в лесу на лошадь решил поохотиться, когда ту по первой почуял?

— Горыныч, тебе Добрыня в тот час голову не срубил вроде, что же ты ею не пользуешься? — огрызнулся Тугарин. —  Даже неразумным ящерицам известно, что лошади в нашем лесу в одиночку не появляются.

— А с Василисой-то делать что будем? — терпеливо напомнил о главном Водяной.

— К столу пригласим, — решил Кощей. — Срок пришел.

— Ну, прощевай, царевна, теперь я тебе уже не помощник, — промямлил Мыш, планируя сбежать. Позабыл он, видать, про свой хвост. А я не забыла. Схватила раньше, чем сообразила, что делаю.

— Отчего же не помощник? — ехидно спросила я. — Поможешь мне при Кощеевом столе лицом в грязь не ударить.

— Ты, убогая, при любой помощи лицом в щи ударишь, — нагло ответил он, не решаясь, впрочем, отнимать хвост, и даже не пискнул, когда я мстительно за него дернула.

Я была напугана, растеряна и нуждалась в поддержке и совете, вот только беда — единственным советчиком мне был наглый крыс, что не сильно успокаивало.

***

Напряжение царило над столом, но никто не спешил его разогнать. Водяной, отсаженный от меня в дальний конец, в окружение змеева семейства, скучно крутил в руках ложку. Кощей безразлично смотрел прямо перед собой, занятый чем угодно, но только не пребыванием в столовой.

И мне от этого их расслабленного равнодушия было зябко и страшно. Я не понимала их, не представляла, что нужно делать, и боялась ошибиться, сглупить…

Молчание нарушил Змей. Тот, что звался Горынычем, и я была ему за это благодарна.

— Так, значит, будешь нас перед людьми обелять? — спросил он, щуря на меня золото глаз поверх наполненного до краев кубка.

— Не буду, — хрипло каркнула я. Мыш, который нервно грыз ломоть сыра рядом с моей тарелкой, попытался спрятать морду в своих больших розовых ушах, но на нос они не налазили. Я прокашлялась и, проигнорировав демонстративное неодобрение хвостатого, повторила уже увереннее: — Не буду я вас обелять. Просто правду расскажу. Чтобы они знали, что вы тоже живые.

— Живые, — эхом отозвался Кощей, заставляя меня поежиться. Сидел он совсем рядом и пугал меня даже сильнее, чем семейка Змеев. Я искренне считала, что было бы мне лучше смениться местами с Водяным. Тогда бы не грыз меня сейчас холодный и внимательный взгляд темных глаз. — А веришь ли ты в то, что мы живые?

Мне пришлось собрать всю свою смелость, чтобы ответить. Потому что Кощей ждал ответа, а я не имела воли это проигнорировать.

— Конечно, — указав рукой в сторону притихших на том конце стола нечистых, я чуть было не скинула со стола Мыша, тот лишь чудом успел пригнуться. Это было последней каплей, следующая обещала перешибить хребет моего самообладания: и свалюсь я тогда под стол в истерике, и… может, хоть это сотрет с лица Кощея жуткое выражение смертельной скуки. А пока оставалось терпеть свою неловкость и тихие смешки Змеев. — Вы посмотрите на них, живее всех живых же.