Всё, хватит! Не любовь то давно, а болезнь какая-то. Зависимость. Как у алкашей тяга к бутылке.

Вот так, продолжая слушать рассказ подруги, и пришла дева-краса к мысли о том, что пора в корне жизнь свою менять. И насчёт совета, зеркальцем данного задумалась: стоит ли чары снимать? Вдруг нездоровая любовь к Ивану вернётся? Оно ей надо?

А вот лицо того молодца нет-нет да привидится. То в зеркальце, то в поверхности водной глади. Только чем она лучше той ведьмы будет, которая Ивана у неё увела, если чужого жениха присвоит? А в том, что стоит ему на глаза попасться и про Елену он напрочь позабудет, Василиса не сомневалась. Всегда так было.

Днём, началось паломничество, со всяческими подношениями. В пещеру пожаловали разной степени помятости местные жители едва начавшие приходить в себя после ночного загула. Ведьмочка под предлогом подготовки к предстоящему нападению на разбойников, спряталась в шатре, свалив все вопросы связи с общественностью на кикиморку. По мнению Василисы, той явно не мешало потренировать навыки социального общения.

Оставшись наедине с самой собой дева-краса взялась сводить воедино полученные ранее данные. Вспомнила и слова Нюши насчёт явной ценности пленника для разбойников.

И с этим сложно было не согласиться.

Кто ж ты красный молодец? — гадала Василиса обдумывая, не стоит ли снова к зеркальцу обратиться, но решила воздержаться. В последнее время их общение не слишком ладилось. Девица-краса опасалась что и вправду уничтожит артефакт в порыве очередной неконтролируемой вспышки гнева. Нужно немного терпения. Придет время и всё обязательно выяснится. Или Елена расскажет, или сам красавчик, после освобождения.

В том, что им удастся его вызволить Василиса ни на миг не сомневалась. Уж если ковер-самолет и дракона у Кощея и кучи охраны из-под носа увели, то у разбойников и подавно всё что захотят утащат.

Думала Василиса, думала, да так и не заметила, что задремала. Снова сны ей снились странные.

Оказалась Василиса возле избушки на курьих ножках. В лесу дремучем. Мрачном. С вековыми исполинскими елями, что зловеще поскрипывают гигантскими лапами. Ветер в кронах гудит. В воздухе разлились запахи сырости, хвои, грибниц, и вылезших после того, как снег сошёл первоцветов.

Вроде место знакомое, и незнакомое одновременно.

Подошла дева к избе. Разглядывает. Тут с пронзительным скрипом отворилась дверь, и на порог вышла наставница её — баба Яга.

Ни слова не говоря, приманила старая ведьма девицу к себе. Изба присела слегка, позволяя Василисе на крыльцо взобраться.

И принялась баба Яга ворожить да колдовать на судьбинушку Василисину и на её возлюбленного. Вот только как не крутила и так и эдак всё выходило, что любимый будет, но врозь им быть с Иваном. И то не судьбой предсказано было, а волшбой недоброй наворожено.

— Одурманен милок твой, — вздохнула старуха, в задумчивости почесывая бородавку на носу. — Нет у него чувств своих, мыслей. Как пес цепной послушен возле той девицы, что его к себе в дом завлекла. Скажет сидеть — сядет, скажет к ноге, велит туфли её лобызать…

— Хватит! — выставив вперёд ладонь, попросила Василиса.

Новость не слишком её удивила. О том что волшба на Иване какая-то и так давно известно.

— Одурманила, околдовала его заморская колдунья. Морок навела. Никого кроме неё он не видит, обо всех позабыл… — вещает тем временем старуха.

— Разве любовь так просто забывается? — не слишком уже и переживая чисто из любопытства поинтересовалась Василиса. И только потом вспомнила о том, как в замке Кощееве жила, про Ивана не вспоминая. Увы, забывается.