– Какой же ты нудный, Евклид! – отозвалась Елецкая. – Нудный, но все равно милый.

Ей даже захотелось побаловать его. И если бы не мысли о Майкле, то Елецкая согласилась бы – поехала к нему на ужин. А там… Нет, там, скорее всего без всяких продолжений. Хотя она могла бы не устоять.

Как знающая себе цену женщина, Елена Владимировна решила сразу не отвечать. Неторопливо докурила длинную сигарету и повела новенький, красно-бронзовый «Енисей-8» к дому.

Когда графиня зашла, у дверей гостиной стоял дворецкий, и парень из охраны, имя которого она не знала. Денис, смеясь через слово, рассказывал им двоим какой-то анекдот про поляков.

– Здравия вам, ваше сиятельство! – приветствовал ее молодой коренастый охранник.

– Все смеетесь? – графиня строга глянула на них и столь же строго известила: – Император скончался час назад. Я только что из дворца.

Все замолчали. Тот молоденький охранник полушепотом произнес:

– Извините, ваше сиятельство…

Елецкая не ответила, направилась было к лестнице, но вдруг передумала и свернула направо, к залу богов. Войдя, она плотно закрыла тяжелую дверь, хотя здесь было душно, от пламени, горевшего в чашах на треногах, исходил жар. Оставив сумочку на табурете, графиня прошла вперед, бросила взгляд на статую Перуна. Высеченная из темно-желтого алтайского мрамора, она возвышалась почти до свода, и была в зале самой большой. Не потому, что Елецкие особо почитали верховного бога, но потому, что так было положено тысячелетним указом.

Опустившись перед ним на колени, графиня сложила руки на груди и подумала, что к вечеру надо будет отправить Антона Максимовича в храм на Казанскую площадь – пусть принесет дары на жертвенник и молитву за душу Филофея. Она праведная дворянка и теперь это ее первый долг.

Елецкая теснее прижала ладони к груди – молитва как-то не шла. Мысли не слушались ее и уплывали куда-то в сторону. Если она думала об императоре, то почему-то мысли он нем тут же вытесняла Глория, а за ней Саша. Наконец, она выдавила из себя:

– Держатель Небес, Заступник земель наших! Громовержец и несравнимый Победоносец! Прими душу великого императора Филофея! Одари его своей милостью и божественным утешением! Он был добрым человеком. Во всем праведным, чтящим Небесные законы и Имперское право! Прошу, будь добр и снисходителен к прегрешениям, если таковые когда-то были! – произнесла она, думая, что вышло нескладно, и молитва сказана не во всей полноте. Постояла еще на коленях минуту, сожалея, что не подложила коврик.

Встала и направилась к статуе Артемиды. Вчерашние слова Геры зазвучали в памяти с новой силой. Такой, что казалось Величайшая снова здесь и повторят их вслух: «Молись мне у домашнего алтаря и ходи в мой храм. Делай это чаще. Тогда и ты, и твой сын будете под моей защитой. Слышала меня, милая? Молись мне, а не Артемиде!».