Сделав еще глоток виски и бросив взгляд на грязных индусов, барон Милтон решил проверить себя: так ли все изменилось и есть ли в нем еще хоть немного того прежнего Майкла. Того доброго Майкла, относительно благопристойного, дрожащего при соприкосновении с грязными реальностями Уайтчепеле. Намеренно не сводя глаз с длинноволосого индуса, Майкл представил, что будет, если он, выйдя из бара, услышит за спиной шаги этих двоих. Ведь уже вечерело, а с темнотой в этом жутком районе, наверное, даже Чикуту не везде рискнет прогуливаться один. Что будет, если эти два индуса нагонят его и скажут что-то вроде: «Эй, ты, хуйло, выворачивай карманы!». Ответ пришел простым и твердым: он, Майкл Милтон, достанет трофейный «Karakurt» и выстрелит им под ноги или кому-нибудь в морду. Да, пистолет может не спасти в такой ситуации и тогда Майкла убьют, но, как ни странно, барона Милтона это не пугало. Неведомым образом будущее перестало беспокоить его. Когда он начинал думать, что будет с ним, то вместо прежних трепетных картин, наполненных под завязку страхом, Майкл видел лишь холодную пустоту. Иногда серый туман, через который этим утром они с Чику шли сегодня в сторону Эссекс-роуд. Быть может этот туман проник в Майкла, вытесняя остатки его прежней души.

Майкл налил себе еще рюмку и утвердился: все-таки права была его прежняя подруга Кэтрин Джефф. Лондон ломает людей. Вот ее этот город сломал почти в прямом смысле – миссис Джеф убили где-то недалеко от их колледжа. Какие-то подонки изнасиловали ее средь бела дня в сквере, сломали ребра и дважды ткнули ножом. Она умерла в больнице. А ведь Майкл ее любил. Теперь в его сердце больше нет любви. Быть может в нем даже не осталось графини Елецкой. От этой мысли к горлу подступил горький ком. Он запил его тремя глотками виски, торопливо смывая в себе то, что было остатками его прежней души. Затем встал, едва не опрокинув стул и чувствуя себя в меру пьяным. В этот момент на ум пришла ему мысль снова проверить себя. Проверить, как это он делал, переходя Эссекс-роуд, или как сделал это с Пижоном, подавляя в себе страхи, находя то, что граф Елецкий называл «стержнем».

Он нащупал рукоять «Каракурта», огляделся. В зале было немного людей: только эти два индуса, какой-то толстяк, заставивший свой стол бокалами с пивом. Еще кампания из трех парней и ярко накрашенной девицы за угловым столиком.

При мысли о предстоящем где-то в глубине барона снова шевельнулся страх. Но этот страх уже не был тем яростным зверем, еще недавно пожиравшим Майкла. Теперь этот страх был похож на хитрого зверька, высунувшегося из норы.

Подойдя к индусам, барон неторопливо достал «Каракурт» и навел ствол на того, что в рыжей кожанке. Щелкнул предохранителем и сказал:

– Деньги на стол! Плавно и без глупостей! А то у меня может вздрогнуть палец на спусковом крючке!

– Ты спятил?! Знаешь, кто я?! – неожиданно тонким, дрогнувшим голосом вопросил индус, тараща на Майкла испуганные, полные непонимания глаза.

– Знаю: ты покойник, если только дернешься! Все деньги на стол! – на всякий случай Майкл сделал шаг назад, чтобы у него было время среагировать, если индусы поведут себя не так как бы хотелось. Сердце билось часто, в висках стучала кровь, и зверек, бывший страхом, все-таки вылез из норы, но теперь он был слишком слаб, чтобы справиться с Майклом Милтоном.

– Не будь идиотом! Мы Гейрона знаем! – сипло сказал второй индус и медленно повел рукой, сунув ее под полу клетчатого сюртука. – Мы знаем Болвана и Костлявого! Ты вообще под кем ходишь?