- Ну, лучше, - согласился я и потянулся к пачке сигарет. – Давай это сюда!

- Нет, скажи, что лучше без всяких «ну»! – она отдернула руку с желто-коричневой коробочкой.

- Ай, мне смеяться больно. Пожалуйста, не смеши, - попросил я и ловко поймал ее руку.

- Я не «Ай»! – она недовольно поджала губки, тем самые, нежные, которыми недавно целовала меня от взрыва эмоций.

- Ах, да, я забыл. Извини, - прежде, чем открыть коробку, я прочитал рельефную надпись: «Никольские». Ниже чуть мельче: «Сигареты с фильтром первого класса из лучших сортов ямайского табака». Никольские, так никольские. Вот курить с моими губищами будет точно проблемой. Как только Айлин отважилась поцеловать меня в них.

- Давай сначала помажу раны. Этим надо, - Синицына достала маленькую баночку с каким-то зельем. – Сказали, нанести толстым слоем и наложить повязку. И еще это… - в ее пальцах появилась другая склянка, - этим надо мазать синяки и шишки.

- Успокойся ты. На мне заживает все, как на собаке. Кровотечения уже нет, - я размял непривычно толстенькую и длинную сигарету, сунул ее между распухших губ. – Хотя, синяки, шишки, давай намажем.

- Я посмотрю, как там, - настояла Синицына осторожно потянув край моей расстегнутой рубашки.

- Здесь не зелье нужно, а побольше воды, чтобы кровь отмыть, - я чувствовал, как неприятно липнет рубашка к телу.

- Тебя точно ножом ударили! Саш, признавайся, ножом? – она испуганно смотрела то мне в глаза, то на мой живот.

- Если бы ножом, моя девочка, то там был бы глубокий порез. Но его же нет, - успокоил я ее, зная, что рана частично затянулась.

- Откуда тогда столько крови? – не унималась она, осторожно касаясь пальчиком моего тела чуть ниже ребер. – И еще шрам у тебя здесь какой-то. Два шрама.

- Это старое. С прошлой жизни, - пошутил я, наконец разобравшись с устройством зажигалки, надавил на бронзовую кнопку. Щелчок и крошечный язычок пламени позволил мне прикурить.

- Все ты обманываешь. Так больно? – она погладила ладошкой, липкой от крови живот. Погладила очень осторожно, нежно.

- Приятно, - отозвался я, прикрыв глаза, выпустив из разбитых губ струйку дыма. Табак в этом мире оказался очень даже неплохим, ароматным, с необычным сладковатым, фруктовым послевкусием. Вообще-то в новой жизни я курить не собирался, но… почему бы и нет. Тем более этот мир магический, и, думаю, моих возможностей, будет более, чем достаточно, чтобы здоровье подлатать. Уж есть опыт и знания из прошлых воплощений.

- Правда, приятно? – ее ладошка стала чуть смелее.

- Да, Айлин. Так же, как и твои поцелуи в губы. Только ты руку испачкаешь, и платье. Кровь плохо отстирывается, - предостерег я, с блаженством затянувшись табачным дымом и тут же закашлявшись. Черт, не привыкло это тело к таким неоднозначным удовольствиям. Ничего, приучим. А тело хорошее, очень на многое способное – это я чувствовал все яснее, срастаясь с ним.

- Саш… - ее рука на миг остановилась. – А Ковалевская… ты ее любишь или она тебе просто нравится?

Ну и вопрос. Я едва ли снова не закашлялся, набрал в рот дыма, и выпустил его шумно, густыми клубами. Вот что ей ответить? Мол, я это уже не я?

- Айлин, дорогая, - я погладил ее руку, лежавшую на моем голом, окровавленном животе. – Все сложно. Я не могу ответить на твой вопрос. Но точно могу сказать, что ты мне очень дорога, и ближе всех, если не считать, конечно, маму.

При мысли, что мама сегодня дома целый день, и мне придется появиться перед ней в таком виде, я почувствовал серьезное беспокойство. Рубашку бы, да и сюртук со брюками надо бы сменить до явления домой. Купить новые? Денег у меня меньше тридцатки, и на нормальную одежду не хватит, разве что на рубашку.