Ступни чересчур маленькие для моего размера тридцать девять плюс. Грудь настолько велика, что мешает посмотреть, что за фасон ночной рубашки на меня напялили.

Интересно, тапочки, носки, валенки наконец – здесь не предусмотрены? Я околею раньше, чем доберусь до клятого зеркала. Еще минута ушла на то, чтобы установить его в нужную мне сторону.

– Ох, – вздох облегчения, смешанного с удивлением, получился громче, чем планировала.

В зеркале все-таки была я, только закутанная в стремный наряд одалиски. Грудь почти вываливалась из пронзительного винного тюля (спасибо-спасибо, про любимый цвет я уже все поняла). Лиф отдельно, а длинная юбка с вызывающе низкой талией – сама по себе. Да, гному было, за что подержаться, а мне вот впору хвататься за сердце – если, конечно, найду.

Этот бюст, где-то между третьим и четвертым размером, кратно превосходил мой родной. Что называется, найди в себе десять отличий – и даже в полумраке я легко с этим справилась. Талия тоньше, бедра округлей. Губы мои, такие же пухлые, но вот нос короче, а разрез глаз более миндалевидный что ли. Вместо светлых волос средней длины и густоты – настоящая белокурая копна, кое-как перехваченная сеточкой.

Виктория Чернова, усталая женщина тридцати восьми лет, превратилась в работницу эскорт-сферы тоже тридцати, но с маленьким хвостиком. Как ни молодилась гномья королева, я заметила и тени под глазами, и нездоровую бледность… Это сон, я скоро проснусь!

Зеркало решило мне подыграть: оно мигнуло три раза, а потом свет полился как будто с той стороны. Передо мной за письменный столом в окружении двух канделябров сидел самый красивый мужчина, какого мне доводилось видеть, и деловито резал бифштекс.

Бумаги были сдвинуты в обе стороны. Бокал с красной жидкостью стоял ко мне ближе всего. Брюнет глядел строго в тарелку и спокойно себе жевал. Потом промокнул рот салфеткой и поднял на меня глаза.

– Виктория, что на тебя нашло? С какой стати ты осмелился позвать меня… сама?

Колени дернулись, но пятки знали, что с таким полом шутки плохи. Я ухватилась за стену, чтобы не упасть. Это же тот самый голос.

Ситуация с гномом повторилась. Я глядела на брюнета, а он на меня. Только на этот раз меня разглядывали без всякого уважения. Как муху, которая залетела к нему в тарелку. И, несмотря на красоту, несмотря на голос, которым можно было проводить операции без наркоза, по спине побежал озноб.

Не стоило мне ворочать зеркало, не зря его задвинули прямо в угол. Надо было поискать ванную или какое-нибудь карманное зеркальце. Лучше всего, разумеется, убраться отсюда подальше. Но весь вид скучающего красавца свидетельствовал, что у меня крупные неприятности. Такие, что я их еще не оценила полностью.

– Повернись, любовь моя, боком. У тебя осанка изменилась. И попу ты оттопыриваешь как-то иначе.

Я ответила на это заявление тем, что открыла рот, но вот звуки не шли.

– И взгляд у тебя придурковатый, но все же подозрительно осмысленный. Дофур чем-то обидел? Разочаровал? Я слышал, что гномы неутомимы в постели.

Первый раз в жизни я заподозрила, что захлебнусь воздухом от возмущения. Зато жуткий звериный страх вдруг отступил, в ладонях появилось покалывание.

– Да пошел ты! Сгинь… к парикмахеру. В курсе, что волосами в соус макаешь? Это негигиенично, уважаемый.

Я понимала, что говорю не то и не так. Но собеседника требовалось огорошить еще больше. Сама я бочком-бочком отступала влево, решив побыстрее вернуть бесовское зеркало на место. Упершись мордой в стену, красавчик ничего мне сделать не сможет. Скорее всего.