В начале апреля Людомила уехала домой, в Межич. Сергей отправил с ней четыре десятка гридней – сопровождать. Кроме того, Пчёлко набрал еще дюжины три мужей, землепашцев по рождению и солдат по профессии, пообещав дать каждому землю в аренду и зерно для сева. Еще с ними поехали две ватажки каменщиков: Духарев дал Пчёлке денег на восстановление межицкого замка, разрушенного когда-то «отныне и навечно» по приказу кесаря Петра. Нынешний царь Борис не глядя подмахнул отмену этого «навечно». Он был очень покладистым царем. Неудивительно, ведь в его собственном дворце русских гридней было втрое больше, чем булгарских стражников.

Зато под Доростолом булгарских воев было немало. Святослав решил сформировать из местных жителей отдельный булгарский полк. Сотниками и тысячниками в нем должны были стать местные боляре, а верховное командование над «аборигенами» великий князь отдал Духареву.

– Ты с ними дружишь – вот и командуй, – сказал великий князь. – Не Бориса же над ними ставить.

Тут Святослав был прав. Царь Булгарский активно переписывался с Константинополем (в наивной уверенности, что русы об этом не знают), и вообще был больше политиком, чем воином. В любом случае Борис ненадежен. Особенно в войне против ромеев. А война будет наверняка. Повод налицо: василевс Никифор так и не выплатил Святославу обещанные деньги. Значит, этим летом союзное войско русов, угров, печенегов и булгар переберется через гемейские перевалы, и горе тем, кто окажется у него на пути.

Делать из булгар союзников не на словах, а на деле – задача важная и непростая. Набранные добровольцы в большинстве – рядовые необученные. Их командиры-боляре военное дело знают, но многие политически неблагонадежны. Те, кто когда-то ходил на ромеев под знаменами хакана Симеона, ныне либо состарились, либо мертвы. А многим из нынешних ромеи симпатичнее русов. Хотя бы потому, что ромеи далеко, а русы – близко.

К счастью, у Духарева была собственная дружина, и он имел возможность к каждому сомнительному командиру приставить доверенного гридня, который заодно и булгарских воев мог поднатаскать.

К концу мая у Духарева под началом было шесть полных тысяч среднеобученной пехоты и две тысячи конных, которых Сергей не рискнул бы выпустить даже против малой печенежской орды, не говоря уже о ромейских катафрактах. Впрочем, до начала военной кампании еще оставалось время. Так полагали все, включая и самого великого князя. Но империя уже сделала свой ход. Точный, коварный и очень эффективный.

Шесть тысяч всадников привел с собой вождь народа Хоревой, большой печенежский хан Кайдумат. Не налетел внезапным вихрем – степенно подошел. Впрочем, внезапно и не получилось бы. За день дозоры дымами сообщили: идет большая орда. Так что и сельчане успели попрятаться, и посадские – уйти за городские стены.

В облаке пыли и грохоте кибиток накатила орда. Замельтешили в покинутых посадах всадники. Словно огромные поганки, вспухли на днепровском берегу печенежские шатры. Обосновались. И лишь после этого появился у ворот темнолицый печенежский посол, малый хан, племянник Кайдумата.

Пожелал говорить с великой княгиней.

Гридни подняли Ольгу наверх, на привратную башню, прикрыли щитами, чтоб не было у копченых искушения достать княгиню стрелой.

Разговор у Ольги с послом получился – как у глухого со слепым.

Спросила княгиня, что надобно здесь орде Хоревой? Или забыли они, что клялись в дружбе и приязни к ее сыну Святославу?

Не забыли, ответил посол. Как можно! Не воевать пришли – в гости. Так что, хозяйка, открывай ворота. Негоже гостей перед дверью держать.