Почему мы можем принять русское крестьянское хозяйство конца XIX – начала ХХ века в качестве образца для сравнения с материалами по хозяйству варяжской эпохи, известного нам в мертвой и разрушенной форме? Потому что русское крестьянское хозяйство велось на той же самой территории. Потому что оно велось примерно теми же методами, пахотными орудиями и приемами обработки земли. Природно-климатические условия также были примерно одинаковы, как и почвы, что в сочетании со схожими приемами землепашества дает примерно одинаковую урожайность – ключевой фактор крестьянской экономики.

Это уже немало. Зная среднюю урожайность крестьянского хозяйства и среднюю площадь крестьянского надела земли при определенном методе обработки земли, а также количество крестьянских хозяйств на поселении или группе поселений, тогда как площадь поселения коррелирует с количеством хозяйств, которые в нем существовали, можно примерно рассчитать валовый урожай.

Из экономико-статистических материалов известны также нормы потребления зерна внутри крестьянских хозяйств, которое складывалось из семенного фонда, продовольственного потребления и фуража для лошадей и скота, а также нормы потребления неземледельческого населения. Имея эти сведения, можно составить хлебо-фуражный баланс отдельного поселения, группы поселений, целого района. К сожалению, археологические исследования пока не предоставляют полных данных по всем поселениям интересующей нас эпохи на территории будущей Руси, хотя по части их площади, но такие расчеты можно сделать позднее.

Вот в этом и состоит особенность плановых методов, позволяющих получить различные оценки из довольно скудных отправных данных. Хотя эти оценки будут грубы и приблизительны, кроме того, в археологических материалах как бы спрессованы результаты хозяйственной деятельности за десятилетия и века, тем не менее, полученные данные позволяют нам судить об экономической базе происходивших в то время военно-политических событий и даже проникнуть в их суть.

У этих событий явно была мощная экономическая подоплека, поскольку для того, чтобы выручить колоссальное количество серебра, скандинавам требовался большой объем товаров, в первую очередь пушнины и зерна. Их интерес к обширным лесным и малообжитым в то время территориям будущей Руси, по моему убеждению, определялся именно тем, что здесь можно было получить нужные товары в потребном количестве.

Уже из этого можно сделать первый и весьма важный вывод исторического характера. Скандинавы, как известно, весьма мало воевали в восточной Прибалтике и в простирающихся к востоку лесных пространствах, если сравнить с их военной активностью в Западной Европе. Почему? Это был вопрос без ответа. Это обстоятельство смущало еще ученых немцев в XVIII веке, в частности Теофила Байера и Герхарда Миллера. Объяснение же таково: эти районы представляли для них интерес не в качестве мест, которые можно разграбить, а в качестве своего рода тыловой базы для организации их морских походов на запад.

Поразительнейший предрассудок длинного ряда историков состоит в том, что они совершенно игнорируют эту элементарную мысль: армия без тыла не воююет. В литературе немало всевозможных примеров того, как историки «отправляли» крупные отряды и армии за сотни и тысячи километров, совершенно не обращая внимания ни на снабжение войск, ни на транспортные возможности. Историки обычно ссылаются на некоторые хроники, где упоминались случаи, когда викинги грабили продовольственные склады монастырей.