Тут мысли Стемида вернулись снова к Вартиславу. О том, как говорили о нем позапрошлой весной в семейном кругу, и Геллир вдруг сказал: может, и не человек вовсе Вартислав. Мол, у них, нурманов, скальды истории сказывают о героях, что сходят на землю в трудные времена. И выглядят те совсем как люди. И отличить их можно по тому, что родни у них в Мидгарде нет, откуда взялись, неизвестно, зато сила в них великая, знания многие, а еще старости они неподвластны. И Варт под эти сказы подходил всем, кроме одного: пришел мелким и рос, как все мальцы растут. С ними тогда еще дядька Избор был. И его прямодушный Турбрид спросил прямо, так ли это? Человек ли Вартислав? А ведун хмыкнул и ответил по обыкновению уклончиво: сказителевы сказки – сказки и есть. Ради красивого слова все переврут и запутают.

И по ответу понял Стемид: что-то знает ведун. Знает, да не скажет. А почему так, Стемиду когда-то сам Избор и объяснил, когда в хорошем настрое был. Ведай ведай, а говорить не моги. Скажешь – не сбудется.

Но позже на прямой вопрос Стемида, не будет ли их роду вреда от Вартислава, Избор ответил неожиданно прямо:

– Скоро сам увидишь.

И Стемид увидел. Когда Вартислав старшего сына от страшной смерти в огне спас, не побоявшись сам в том огне сгинуть. Хоть и не ладили они прежде, а когда беда случилась, Вартислав забыл о склоках и поступил как истинный брат. Да что там, не всякий брат на такой подвиг способен. Так что когда узнал Стемид об этом, причем не от Вартислава, а от самого Трувора, то сразу все стало просто. Стал ему Вартислав как сын. И не по браку, а по долгу и чувству. И кто там у него отец – князь, конунг или бог, уже не важно.

– Так что, княже, звать Вартислава или нет? – вывел Стемида из раздумий голос отрока.

– Зови, – разрешил князь. – И вели еще пива подать… И вина ромейского, – добавил он, вспомнив предпочтения названого сына.

«Хорошо поговорили», – подумал Сергей, выйдя за ворота Детинца.

В голове немного шумело. Почти литр вина употребил, не удержался. Давно такого качественного не пил. Собственные запасы еще до начала зимы закончились, а подвоза раньше чем через полгода ждать не стоит. Экспортный товар.

Но вино – вторично. Главное – Стемид дал ему полный расклад по варяжской политике и по интересам белозерского «дома» в частности. И по тем городам, что были под управлением варягов, и по тем, где княжили и правили лица, не относящиеся к варяжскому братству. В этот список попал, кстати или некстати, и Новгород. Формально город был данником киевского князя. И наместник оного, Прокуй Перятыч, интересы Олега старательно лоббировал. Но его власть над городом была изрядно ограничена тысяцкими концов, которые могли выставить ополчение, на порядок превосходящее подчиненный наместнику гарнизон. И в ополчении этом профессионалов была едва ли не половина. И не меньше трети всяческих наемников, ничем не уступающих княжьим дружинам. Сила, с которой приходилось считаться даже Киеву. И сила эта росла по мере того, как богател сам Господин Великий Новгород. Что хорошо: единства в городе не было. Концы грызлись меж собой и даже внутри себя. И это позволило наместнику от лица киевского князя взять на себя роль арбитра в местных спорах, а городам, так или иначе с Новгородом взаимодействующим, вроде Белозера, Плескова или Полоцка, подрезать растущие аппетиты Новгорода и удерживать при себе свои земли и данников. В основном силовыми методами. Нет, до большой войны пока не доходило, но стычки случались и кровь лилась. Однако новгородцы продолжали лезть на чужие территории и знали это. Потому их так напряг проход на юг флотилии данов, хотя, насколько было известно Сергею, как раз с данами у Новгорода было все более-менее ровно.