Олег, сам того не осознавая, в детстве выполнял программу подготовки самого настоящего уникума. Причем такая программа обучения не стандарт для детей аристо – это я понял уже, общаясь с фон Колером. Почему так произошло с воспитанием парня и зачем – я не знал. Но решение о плотной подготовке Олега точно принимал не опекун Войцех. Не его уровень. Так что невероятно высокий и загруженный уровень обучения подростка – еще один немаловажный вопрос, который надо записать-запомнить и задать при случае.

Плавно затормозив, поезд – подаривший мне столь реалистичную возможность тренировки, остановился, распахивая двери. Вдохнув чистый ночной воздух, я поправил арафатку, открывая лицо, и пошагал по платформе к лестничному маршу. Здесь, на северо-западе, район благополучнее Южных, и за перемещение с закрытым лицом вполне можно уехать с дежурным патрулем в участок.

Полицейская машина, кстати, у перрона стояла, беззвучно отсвечивая проблесковыми маячками. И поезд стоял долго – патрульные наблюдали, как работники труповозки выносят тела из вагона. Меня никто даже не окликнул. Дикий Запад, как есть.

До пятьдесят третьего квартала прогулялся пешком. Здесь, в принципе, по району теоретически гулять также было небезопасно. Но, по сравнению с Южными, Северо-Запад – просто остров благополучия. Как Южное Бутово или Колпино – тоже ночью и в одиночку можно найти приключения.

Вот только в моей прогулке был нюанс – если недавно в вагоне поезда мне, чтобы нивелировать конфликт, достаточно было просто достать и показать оружие, то здесь за меня работала куртка городского охотника. Подойти ко мне вряд ли кто осмелится со сложными вопросами, кроме членов молодежных группировок. Но таких здесь встретишь не часто, к тому же обычно разборки все в Южных происходят.

Пока шел к нужному дому прогулочным шагом, мимо, притормаживая, два раза проезжали патрульные автомобили. Но полицейские не останавливались, просто удивленно меня рассматривая. О том, что я Артур Волков, гражданин Конфедерации, они знали: «показал лицо – рассказал о себе». И, наверное, просто хотели вживую посмотреть на неожиданную диковинку.

Во втором экипаже, кстати, кто-то из патрульных меня узнал – я почувствовал всплеск самых разных эмоций. Занимательно – видимо, патрульный что-то сказал напарнику, я почувствовал это по новой яркой гамме чувств, а после машина быстро уехала. Наверняка связываться не захотели. Когда от рук аристо погибает патрульный, а после в протекторате появляется его сын с новой, причем дорогущей, личностью, даже дураку станет ясно – дело пахнет керосином, и лучше держаться подальше.

Одиннадцатый дом пятьдесят третьего квартала ничем не отличался от того, в котором Олег жил последние несколько лет. Пройдя в холл, вместо лифта поднялся по лестнице и уже вскоре забежал на пятый этаж. Первые четыре занимали соты капсул, а уже здесь располагались небольшие квартиры-студии.

Пани горничная открыла дверь почти моментально, словно ждала у двери. Хотя размер студии настолько мал, что здесь в любом месте будешь находиться рядом с дверью. Едва больше десяти квадратов, в которые уместилась кровать, небольшой шкаф, душевая кабина и откидной столик с коробкой пищевого принтера. И с опущенной со стены кроватью в квартирке оставалось совсем немного места для того, чтобы передвигаться по этому великолепию.

Но интерьер и размер конуры-студии меня занимал несильно. Пани открыла мне дверь в невесомом пеньюаре, при взгляде на который у меня почти моментально из головы выдуло все мысли. Кровообращение в мозгу оказалось нарушено – все резервы активно устремились гораздо ниже. Ненадолго – широко улыбнувшаяся горничная вдруг серьезно испугалась.