Песок на пляже пусть и белый, но уже горячий – и быстрым шагом преодолев полосу пляжа, я забежал в воду. Нырнул, проплыл несколько метров под водой – с открытыми глазами наблюдая блики солнца сверху и идеальное дно. И не менее идеальную Николетту: она нырнула мне навстречу. Так, что мы сейчас, под водой, оказались лицом к лицу, почти столкнувшись.

Поймав ее руки, я поднялся на ноги. Здесь было неглубоко – по грудь. Поднялась и Николетта – мы оказались с ней близко, вплотную. Руки невольно легли девушке на талию, лицо ее оказалось совсем рядом. Николетта доверчиво прижалась и, закрыв глаза, потянулась вперед, к неизбежному поцелую.

Неизбежному, но несостоявшемуся – я уклонился, и мы просто обнялись. И вот тут Николетта наконец не выдержала; все защитные барьеры сломались – я снова читал ее, как открытую книгу.

Уже чувствуя и понимая, что в момент, когда я любовался ею из окна бунгало, Николетта прекрасно чувствовала мое внимание. Просто хорошо это скрыла. И решила сделать все здесь и сейчас, выполняя задание Доминики. Якобы выполняя задание Доминики – я же сам сказал Николетте об этом: выполнять все задания сеньоры Романо, если я не говорю обратного.

Николетта сейчас, чувствуя, что ей не удается скрыть мысли и эмоции, просто готова была и сгореть, и провалиться сквозь землю от неловкого смущения. Только из-за того, чтобы не посмотреть мне в глаза, она еще крепче прижималась, ткнувшись мне в плечо и зажмурившись от стыда.

Но, как и в прошлые разы, мое совершенное спокойствие постепенно помогло успокоиться и ей. Так некоторое время и стояли, слушая эмоции друг друга.

– Почему? – негромко произнесла Николетта.

– У меня есть невеста, ты же знаешь.

– Но Доминику ты ведь трахаешь.

– Это другое.

– Это другое?! – и в голосе, и в чувствах Николетты сквозила нескрываемая и горькая обида.

– Да, это другое. Доминика мне безразлична, в отличие от тебя.

– Конечно-конечно, рассказывай. Я видела, как ты на нее смотрел.

– Как я на нее смотрел?

– С вожделением.

– Я и на пасту-карбонару, и на тальятелле с креветками, и на шашлык смотрю с вожделением. Не говоря уже о шаверме. Понимаешь, о чем я?

– То есть я не шашлык, – все еще терзаемая горькой обидой, произнесла Николетта.

– Мне сложно выразить это словами… Но ты ведь сама все понимаешь.

Николетта вдруг совершенно и полностью успокоилась. Настолько успокоилась – на контрасте с бушующей только что бурей эмоций, что я даже удивился. В то же время у нее появилось желание мне что-то сказать. Неукротимое желание, которое она все же сдерживала.

– Говори, не молчи, – подтолкнул ее я.

– Ты все равно будешь моим, – не удержалась Николетта.

– Я твоим?

– Или я буду твоей, если тебе так больше нравится.

– Вообще-то непринципиально. Но… откуда такая уверенность?

– Богиня сказала. Нам суждено быть вместе, отныне и вовеки веков, – произнесла Николетта и тут же добавила, отстраняясь: – Не оборачивайся пока, мне надо одеться.

Смотреть, как она возвращается на берег, я не стал. С места нырнул и поплыл в сторону границы купола безмятежности. Полежав в мягкой воде южного океана, вернулся на берег. Николетта уже устроилась под навесом, еще и облачившись в длинную хлопковую рубашку. Ну да, не зря я удивлялся ее смелости, когда она лежала, загорая.

Сейчас девушка уже не выстраивала никакой композиции, вела себя совершенно естественно, не пытаясь закрывать собственные эмоции. Жестом предложила мне освежающий лимонад, от которого я не отказался. И, немного обсохнув, завалился на горячий песок рядом с Николеттой. Не в тени, подставив лицо яркому солнцу. Я, черт возьми, на юге уже сколько времени нахожусь, и ни разу на пляж не выбрался позагорать до этого момента. Неправильно это, исправлять надо.