– Добрый день, Женя, что случилось? – обеспокоенно спросил он. – Ты не ушиблась? Пришлось выпрямиться и поглядеть на него.

– Нет, всё хорошо. Извини, пожалуйста, за моё бесцеремонное вторжение. Я думала, вы… то есть, ты баню растапливаешь...

– Да вот решил попариться, пока время есть. Так что произошло?

Он тактично делал вид, что ничего не произошло, чтобы не вгонять меня в ещё более густую краску. Хотя я и так боялась представить, как выгляжу. И сконфуженно прятала глаза.

8. Глава 8

К моменту нашего возвращения Чемерисов со своей свитой успели ретироваться. Осталась только одна журналистка. Девушка ходила по лагерю, задавала вопросы, фотографировала. Показалась очень внимательной и по-настоящему заинтересованной.

– А как же вы находите под землёй захоронения? – спросила она.

– Помогает радиоэлектроника. Георадар зондирует почву и распознаёт, в каких местах нарушена структура слоёв. Хотя за давностью захоронений, электроника срабатывает не всегда. Поэтому ничего нет надёжнее старого поискового способа – работы щупом, – рассказывал ей Сергей Кириллович.

– От чего могла умереть девушка, чьё захоронение было найдено здесь?

– Согласно предварительной оценке, на теле не нашли признаков насильственной смерти.

Скоро тело передадут на экспертизу для более точного анализа.

– А как, по-вашему, откуда у неё могла взяться сабля? – поинтересовалась журналистка. – Разве мог тот, кому она принадлежала, сам положить оружие в могилу? Это не является какой-нибудь плохой приметой? Я слышала, что если положить вещь человека в гроб, то покойный как бы утянет живого за собой. И тот вскоре умрёт.

– Ну, вы же понимаете, что это всё просто суеверия? – скептически усмехнулся, вступив в разговор, Клёнов. – Мы уже разобрались в том, кому принадлежала эта сабля. Человек этот действительно, можно сказать, исчез, но как он умер и насколько быстро после смерти девушки – это пока загадка. На самом деле он мог просто сменить имя и таким образом избавиться от сабли. Оружие в послереволюционные и послевоенные годы прятали, так как такие опасные артефакты власти у народа изымали. А за причастность к дворянскому сословию могли и жизни лишить.

Едва завидев нас, Иван Владимирович тут же представил корреспондентке Лёшу, назвав его учёным-историком Алексеем Загорским. Рассказал о том, что сабля с большой долей вероятности принадлежит его предку, о чём свидетельствуют дневники и инициалы на оружии.

У девушки, что называется, загорелись глаза. Поняла, что материал из всей этой информации может получиться интересный и даже скандальный. Хотел ли сам Лёша афишировать данную информацию? Увы, теперь это не играло особой роли. Ему пришлось отвечать на вопросы. В принципе, он повторил всё то, что мы уже слышали. Но я бы с удовольствием послушала ещё раз. Однако в нашем лагере начало разворачиваться ещё одно скандальное событие. При виде Лёши дядь Миша набычился, готовясь перейти в наступление. Я услышала, как он довольно громко сказал Клёнову и остальным нашим ребятам:

– А этот что здесь делает? Я ж говорил, чтоб не связывались. Подозрительный он.

Дядя Миша откровенно недолюбливал немногословного и не очень общительного Алексея, но открыто с ним конфликтовать то ли опасался, то ли не хотел.

– Всё хорошо, Михал Андреич! – поспешил заступиться Марат. – Лёха нормальный парень! Мы с ним уже подружились!

– Ну не знаю. Мне он не нравится. А там сами смотрите, – насупился дядя Миша.

Пока Лёша беседовал с журналисткой, ребята принялись наперебой рассказывать о его прадеде и о девушке Аглае. И о том, чья сабля. И о дневниках Константина Вальдеса. Михаил Андреевич слушал с недоверчивым видом.