Наверное, я просто дошла до точки. До точки невозврата, до обрыва, с которого только прыгать. Я…

Я совсем не ожидала услышать нечто подобное, учитывая причины, по которым здесь оказалась. Я ждала чего угодно: пыток, тюремной камеры, издевательств, – но не этого.

– Малика… – раздалось за моей спиной, едва я выскочила обратно в спальню.

– Полюбить? – обернулась я. Меня трясло, но теперь трясло от самой настоящей ярости. – Что ты знаешь о любви, чудовище?

Схватив с прикроватного столика графин, я швырнула им в мужчину, но промахнулась. Тарелка полетела вместе с крышкой, за ними последовали бокал, стакан и второй графин с соком.

– Малика, я совсем не то…

Подушки! Они тоже стали орудием боя. Я швыряла все, что только попадалось мне под руку. Меня не остановил даже звонок чужого ифона. РиАнт Арль направился за ним в свой кабинет, а я последовала за ним, потому что в спальне боеприпасы уже закончились, а моя ярость еще нет.

– Да! – ответил модифицированный сухо и уверенно, будто совсем не он сейчас пригибался от цветочного горшка, что в итоге встретился со стеной. – Ирадий, ты в своем уме? Я в отпуске! Малика! Малика, не тронь вазу! Ей шесть веков!

– Ах, шесть веков?! – пуще прежнего взбеленилась я и назло имситу грохнула ее прямо об пол. – Чему еще здесь шесть веков?

– С какой стати? – резко спросил мужчина, но не у меня.

На меня он махнул рукой и, совершенно не опасаясь, уселся в кресло, предлагая мне и дальше рушить и крушить.

Крушить и рушить без главного виновника было совершенно неинтересно. Меня пробирала злость, но, найдя на окне графин с водой, я подкралась к РиАнту со спины и с огромнейшим удовольствием вылила ему на голову примерно половину, никак не ожидая, что он громко, заливисто рассмеется.

– Я дам тебе временный перевод, – проговорил он в трубку сквозь смех. – Подпишешь в министерстве. Береги свои нервы, друг.

Разговор закончился. Отложив ифон на стол, прямо на вымокшие бумаги, верглавнокомандующий Федерации вспомнил обо мне – продолжающей стоять у него за спиной.

– Малика?

– А? – отозвалась я, предчувствуя беду.

– Беги, моя ванильная прелесть. Я считаю до трех.

И вот зря же он. Оставшаяся вода тоже полилась ему на голову, дабы остудить и пыл, и нрав.

– Я не стану от вас убегать, – произнесла я твердо, с уверенностью обходя его кресло и стол, несмотря на свой внешний вид.

Сложив руки на груди, смотрела прямо. Оттого и четко увидела, как меняется выражение его лица. Как стирается улыбка, а скулы становятся острыми, выдавая напряжение.

– Разве ты не знаешь, что в глаза имситам долго смотреть нельзя? Я могу принять это за вызов.

– Так это и есть вызов, господин верглавнокомандующий. Будем драться?

Он молчал долгие минуты. Смотрел на меня, мне в глаза, но я не стушевалась. Продолжала ждать ответа, прекрасно понимая, как сильно его злю. Просто…

Я ведь все равно ничего не расскажу, а значит, мы неизменно дойдем и до пыток, и до тюрьмы. Иногда лучше быстрая смерть, чем томительное ожидание, потому что неизвестность сводила с ума гораздо сильнее, чем боль.

– Пошла вон, – процедил он зло и отрывисто.

– Совсем вон или до спальни? – спокойно уточнила я, не двигаясь с места.

– Ты меня вообще не боишься?

– Боюсь, – честно ответила я. – Но презираю вас гораздо больше.

– Уйди, наказание. Просто уйди.

– Совсем? – повторила я.

– Хорошо. Тогда уйду я.

И да, он действительно ушел, порывисто поднявшись из-за стола и обойдя меня по дуге. Дверь спальни хлопнула с такой силой, что одна из картин рядом с комодом упала на пол, а я неконтролируемо вздрогнула.