– Это самая великолепная шутка, которую я слышал за последние два века.

Остальные вампиры хранят ледяное молчание, буравя меня взглядами, и я, не зная, куда скрыться от стыда, сажусь за стол следом за Вацлавом. Теперь по правую руку от меня находится Гончий, по левую на пустой стул опускается призрак, неотличимый от живого человека. В его голосе звучит искреннее раскаяние:

– Прошу прощения, что поставил вас в неловкое положение, моя дорогая. – Он виновато понурил голову. – Постарайтесь не обращать на меня внимание.

Адам тем временем что-то спросил у Вацлава по-чешски, и все вампиры заинтересованно повернулись в нашу сторону. Вацлав отвечает, а я чувствую себя полной дурой, не понимая ни слова из их разговора.

– Может, переведете? – шепнула я призраку, отвернувшись в сторону.

– Не имею права, – развел тот руками. – Это не мои тайны. Если Венцеслав пожелает, он сам расскажет вам.

Ах вот ты как! Ну попробуй что-нибудь у меня потом попросить! А я ведь уверена, что призраку что-то от меня надо. Иначе зачем бы ему виться вокруг, источая любезности?

Глядя на вампиров, я вспомнила слова Вацлава и поняла, почему они могут нарушать закон о миграции. Живя на сотню метров под землей в своем обособленном от современной Праги мирке, в своем, словно остановившемся на отметке прошлых веков времени, они не рискуют выдать себя и вызвать подозрения у людей. Кто увидит их здесь? Во дворец постороннему не попасть. И даже если вампиру вздумается погулять в подземельях и он наткнется на диггера или бездомного, они примут его за галлюцинацию или призрак. Если вообще заметят в темноте. Я с трудом сдержала смешок, представив себе эту картину: заблудившийся бродяга вдруг встречает разодетых по моде прошлого века Франтишека или Адама. Разве возможно хоть на миг представить, что они реальны?

Тем временем Вацлав закончил словесную пикировку с вампирами, и разговор продолжился уже по-английски.

– В самом деле, – светски заметил Адам, демонстрируя безупречное произношение, – весьма невежливо с нашей стороны говорить по-чешски в присутствии нашей иностранной гостьи. Я надеюсь, вы простите нам нашу бестактность, Жанна. Как земляки, встретившиеся после долгой разлуки, мы заговорили на родном языке и забыли о приличиях.

Я вежливо кивнула: мол, чего уж там, прощаю.

В зал вошли слуги и принялись с почтением расставлять на столе золоченые кувшины, наполнять их рубиново-красным содержимым высокие кубки. Вампиры в едином порыве приподняли кубки и, не чокаясь, одним залпом осушили их. Все, в том числе и Вацлав, уже поставили на стол пустые кубки, а я еще цедила мелкими глотками терпкий пьянящий напиток, стараясь не думать о его происхождении.

– Итак, что за дело привело вас в Прагу? – благодушно поинтересовался Адам.

И Вацлав изложил вампирам нашу просьбу посодействовать освобождению Фабиолы.

Адам нахмурился:

– Ее поймали с поличным? Это плохо. Слишком много свидетелей, и ее вина неоспорима.

Он обвел вопросительным взглядом своих товарищей.

– Что тут думать? – зазвучали голоса. – Дело безнадежное. Мы не сможем ее освободить. Всем память не сотрешь.

– Да и ради чего? – добавил Франтишек, пожимая плечом.

– Да, – подвел итог Адам, – вы правы. Освободить ее мы не можем.

На лице Вацлава заиграли желваки. Он порывисто поднялся из-за стола:

– Благодарю, что нашли время нас принять. Идем, Жанна.

– Венцеслав, Венцеслав, – Адам добродушно покачал головой, – ты все такой же порывистый, как и прежде. Уроки жизни тебе впрок не пошли.

Вацлав напряженно застыл. Намек на прошлое, брошенный вампиром, ему явно не понравился.