На обратном пути Юп взялся объяснять мне принципы хозрасчета нашей медицинской бригады.

– Понимаешь, Вик, пациент платит сто монет, – рассказывает он, – Пятьдесят забирает больница, еще тридцать забирает профсоюз…

– Это который «Гвоздь»?

– Он самый. Нам с операции всего двадцать монет остается. На пятерых, Вик! А самое хреновое знаешь, что?

– Пока нет.

– Если пациент скончался, денег нам не платят, а вот мы все равно должны выплатить больнице двадцать пять монет. Типа за пользование инфраструктурой. Вот так вот. Считай, каждая смерть – наш чистый убыток. Вот такая экономика…

– Эксплуатация какая-то… а кровососами они почему-то нас называют.

– Вот именно.

– А тот гном вчерашний, который от платы отбоярился… получается тоже наш чистый убыток?

– А как же, – подтверждает Юп, – Двадцать пять монет больница с нас вычтет… если не больше. Тот гном ведь еще и жалобу накатал. Запросто можем на штраф попасть.

– Я чет не понял. Профсоюз же вроде должен за наши права бороться? Или он только деньги отжимает?

– Так в том и дело, Вик. Если б не профсоюз, нам бы вообще работать не разрешили.

– Херня какая-то. Реально вас… то есть нас тут за негров держат… слушай, Юп, а это что за дверь?

– Раньше был тренажерный зал… вернее, зал и сейчас тут есть, только теперь он нафиг никому не нужен.

– Юп, я гляну, а? Там открыто?

– Не знаю. Может и открыто. На черта его запирать.

Тяну за ручку, действительно не заперто. Заглядываю и сразу понимаю, то что нужно. Тренажеры на любые группы мышц, все, что душе угодно.

– Ты чего довольный такой, Вик? – Юп смотрит на меня со снисхождением, – Многие пробовали поднять силовые показатели через упражнения, ни у кого не вышло. Системное ограничение. Это я тебе как доктор говорю.

– Мой случай особый, – осторожно возражаю, – Я слетел до двоек, когда загремел в мир с отрицательной духовностью. Вдруг удастся вернуть хотя бы часть прежних показателей.

Не то что я не доверяю Юпу, скорее просто боюсь сглазить, а потому про цифры в «скобочках» опять умалчиваю.

– Ну что ж, попробуй, – говорит Юп, – Вдруг да получится… – тут ему приходит какая-то мысль, и он резко вдохновляется, – А действительно, вдруг получится! Это же будет прецедент! Можно будет диссертацию написать.

У-у-у. Эвон куда Юпа занесло – диссертацию. Нафиг, нафиг. Мне слава не нужна. Теперь уже точно рассказывать никому ничего не буду.

Мы возвращаемся в приемный покой, где меня уже ждет мой «клиент»: креплю тело ремнями к каталке, проверяю наличие страховки, срезаю лишнюю одежду, вкатываю «кубик» регена. Эту работу я выучил на отлично.

Ближе к утру мы опять начали зашиваться. Сат снова решился меня привлечь в качестве «недохирурга». Но сегодня я не лажаю. Не туплю. Режу как надо. Своим резаком владею все лучше, даст бог, скоро так наловчусь, комарам на лету буду жало подтачивать. В общем, ночь прошла штатно, хотя и не без нервов.

Сперва «потеряли» еще одного пациента, и мне пришлось делать еще одну ходку до морга под недовольный бубнеж сопровождающего Юпа. А потом к нам притаращилось очередное пьяное хамло. Здоровенный мужичина потный, вонючий с брезгливой харей, начал наезжать, едва войдя в приемный покой.

– Слышь ты, кровососик, – это он мне, – Сюда подошел…

Что мне делать, я подошел.

– Штанину мне закатай, упырь, – мурло указывает пальцем на окровавленную штанину, – Ну чо вылупился. Суетись.

Паскудник уселся на нашу кушетку и вытянул ногу в грязном башмаке, видимо, облегчая мне доступ «к штанине». Сат увидел в моих глазах что-то нехорошее и предупреждающе покачал головой, мол не ведись, Вик, мол он специально провоцирует. Ну я и не ведусь. Смотрю этому уроду на кончик носа и представляю мысленно, как буду срезать ему лазерным резаком сначала левую ноздрю, потом правую…