– Двое суток я и сама не прочь отдохнуть после вчерашнего, – объявляет Рут, довольно потягиваясь.

И я вспоминаю не только о том, что близняшек посещал оборотень, но и о Каррае, идущем к Мартике. Настроение почему-то портится.

Завершив все процедуры, вызываю Йоля. Вместе с вышибалой поднимаемся к кабинету госпожи Фло. Постучаться не успеваю – дверь распахивается сама, и Фло огорошивает:

– Раз Херта нет, Корицей занимаешься ты.

– Но…

– Не спорь со мной, Соннэя! Я и так слишком снисходительна к тебе, цветик. Болячки не лечишь, неугодный плод не вытравливаешь, зелья очарования не варишь. – Перечисляя, Фло загибает пальцы, и я невольно замечаю, что ногти у нее заострены. Похоже, маникюр в стиле оборотниц снова входит в моду.

– Жалуйтесь господину Фликсу, пусть переводит меня в другое место.

Фло грозит ухоженным пальчиком:

– Думаешь, самая хитрая? Не дождешься! Осмотри Корицу, уверяю, там нет ничего, с чем бы ты не справилась.

Что-то очень в этом сомневаюсь. Как и Пиона с Мартикой, Корица – девушка на особом положении. Но если первая поразительно красива, а вторая имеет слабый магический дар, то третья куртизанка интересна мужчинам, которые любят причинять боль.

О том, что такие существуют, увы, я узнала не здесь, а немного раньше. И вспоминать об этом совсем не хочется…

Я могу еще поломаться, отказываясь исполнять часть работы господина Херта, но совесть не позволяет, напоминая, что целители должны помогать всем страждущим. А Корица с ее особыми клиентами в моем лечении нуждается наверняка.

– Хорошо, я это сделаю, – на лице хозяйки борделя расплывается улыбка, которая тотчас вянет, – а вы увеличите плату в два раза.

– Соннэя! Святая Виржия не любит жадных девочек!

– Святая Виржия не любит девочек бедных, потому что они не могут сделать ее дому подношения. – Слова вырываются прежде, чем я их осмысливаю.

Нет, все-таки работа здесь меня портит.

Йоль одобрительно подмигивает, а госпожа Фло хохочет, и ее пышный бюст весело колышется.

– Ладно, накину ползлатника сверху, вымогательница. Иди, цветик, Корица тебя ждет.

Пока поднимаемся на третий этаж, успеваю себя осудить, а затем простить. Я работаю в борделе, но не по своей воле. С другой стороны, здесь студентка первого курса получает больше, нежели при больнице академии под присмотром целителя-наставника. Там платят сущие гроши, которых не хватит для достижения поставленной цели, даже если я перестану есть.

Стучусь в дверь. В ответ тишина.

– Уснула она, что ли, пока ждала?

– А ну, дай я.

Йоль настойчиво тарабанит. Молчание… И меня осеняет: а вдруг ей стало плохо?!

Отпихнув здоровяка, я резко открываю дверь, вбегаю в комнату и сбиваю с ног миниатюрную девушку, да еще придавливаю ее собой.

– Слезь с меня… – хрипит Корица, прозванная так хозяйкой за золотисто-коричневый цвет волос. – Йоль, спаси!

– Извини. – Поднявшись, помогаю встать своей пациентке. – Ты не отвечала, и я испугалась, что тебе плохо.

– Я говорила «войдите», ты просто глухая, – сипит куртизанка, заново перевязывая пояс халата.

Угу, этот шепот услышит разве что оборотень. Мысленно делаю себе пометку: исцелить сорванное горло.

– Соннэя, я пойду?

– Конечно, Йоль, – отмахиваюсь от охранника, погрузившись в диагностику.

Через пять минут список увечий удлиняется: синяки, следы плетки, потертости от веревки, краснота глаз, тусклые волосы…

Мои собственные волосы встают дыбом. А Корица, не замечая реакции на свои слова, испытывает восстановленный голос, рассказывая, как ей повезло с нынешним поклонником:

– Страстный и умелый, он мастер превращать боль в наслаждение… И думает в первую очередь о моем удовольствии, такой заботливый!