Пока продолжался экономический хаос, Франция и Бельгия в 1923 году решили вторгнуться в промышленный район Германии – Рур, – чтобы забрать долги, которые Германия так и не выплатила. Вторжение позволило оккупантам забрать долг в натуральной форме, через перевозку товаров и угля. Немецкие рабочие Рура ответили замедлением работы, забастовками и саботажем. Рейхсбанк поощрил рабочих и посодействовал их гневу печатью еще большего количества денег для повышения выплат.

В ноябре 1923 года Германия решила прекратить гиперинфляцию, создав новую валюту, рентную марку, которая изначально циркулировала вместе со старой валютой. Рентная марка была введена за счет закладных и процентов, взятых за заложенные объекты недвижимости. Выпуск и циркуляция новой валюты тщательно контролировались новым руководителем валютных операций, Ялмаром Шахтом, который вскоре занял должность президента Рейхсбанка. Когда марка наконец-то была выведена из оборота, то одна рентная марка была равна примерно одному триллиону марок. Рентная марка была временным решением проблемы, и вскоре ей на смену пришла рейхсмарка, обеспеченная золотом. К 1924 году старые марки периода гиперинфляции находились в мусорных контейнерах и канализациях.

Историки экономики обычно отделяют гиперинфляцию Веймарской республики 1921–1924 годов от международных конкурентных девальваций 1931–1936 годов, но это нарушает непрерывность периода конкурентных девальваций в межвоенном промежутке истории. На самом деле веймарская гиперинфляция достигла нескольких важных политических целей, последствия чего были ярко выражены в период 1920‑х–1930‑х годов. Гиперинфляция объединила германский народ против «зарубежных спекулянтов» и заставила Францию раскрыть свои истинные намерения в Руре, тем самым создав повод для перевооружения Германии. Также гиперинфляция вызвала жалость со стороны Англии и США, и они смягчили требования, установленные Версальским договором. Крах валюты также укрепил позиции немецких предпринимателей, имеющих недвижимое имущество, а не только финансовые активы. Эти предприниматели стали крепче после гиперинфляции, использовав возможности перенесения недвижимого имущества за границу и покупки обанкротившихся предприятий в своей стране за бесценок.

Наконец, гиперинфляция показала, что государства играли с огнем, когда дело касалось бумажной валюты. Пришло понимание, что простой переход к золотому стандарту (или другим материальным активам) мог восстановить порядок, – что Германия и сделала. Это не говорит о том, что гиперинфляция 1922 года была тщательно продуманным планом, а лишь указывает на то, что гиперинфляция может быть использована в качестве средства управления политикой. Всегда предсказуемо, кто станет победителем или проигравшим в процессе гиперинфляции. Кроме того, она может быть использована для изменения политического поведения, а также социальных и экономических отношений между должниками, кредиторами, рабочими и капиталом, в то время как золото хранится для того, чтобы при необходимости восстановить весь ущерб.

Конечно, жертвы гиперинфляции были огромны. Доверие к государственным предприятиям Германии исчезло, а жизни людей были разрушены. Однако данный эпизод истории показал, что крупное государство, имеющее природные ресурсы, рабочую силу, материальные активы и золото, могло побороть гиперинфляцию и остаться сравнительно целым и неповрежденным. В период 1924–1929 годов, сразу после гиперинфляции, немецкая промышленность начала расти такими большими темпами, что обогнала многие другие страны, включая США. До этого государства отказывались от золотого стандарта во время войны, примером чего служит отказ Англии от обмена золота во время и после наполеоновских войн. Теперь Германия отказалась от золотого стандарта во время мира, хотя и весьма жесткого мира Версальского договора. Рейхсбанк продемонстрировал, что в современной экономике бумажная валюта, не обеспеченная золотом, может быть обесценена с целью решения политических задач. Этот урок был принят к сведению другими крупными государствами.