– Спасибо, Петя, ты бы мне очень этим помог. Мне еще по свежему трупу надо определиться, а потом уж начинать ворошить старое.

– Я поеду тогда? – Он поднялся и посмотрел на Лену вопросительно. – Мне как раз в сторону университета нужно, по делу о краже… Заодно и зайду.

– Хорошо. Если будут новости – звони.

Крашенинников кивнул и выскочил за дверь так проворно, словно боялся, что Лена нагрузит его еще чем-нибудь.

Она посмотрела на закрывшуюся дверь и поймала себя на мысли, не дававшей ей покоя уже примерно полгода. Петя Крашенинников изменился с тех пор, как она перетащила его сюда, в провинцию, из Москвы, и эти изменения Лену, скорее, огорчали. Первое время Петя вникал во все, лез буквально в каждое дело, старался работать как можно больше, очень нравился и операм, и сотрудникам Следственного комитета. Но… прошло какое-то время, и молодой следователь словно бы растерял весь пыл, с которым брался за дела сразу после переезда.

Нет, он по-прежнему работал хорошо, не упускал мелочей и доводил до суда почти все, над чем работал. Однако той искры, что была раньше и из-за которой Лена и позвала его сюда, уже в его глазах не было. Петя отрабатывал – не больше.

«Наверное, нельзя требовать от каждого так, как от себя, – со вздохом подумала Лена, возвращаясь к папке с делом. – Но а как иначе? Как не требовать? Мы работаем не только с трупами и бумагами, у нас и живые люди… Свидетели, потерпевшие, обвиняемые, в конце концов. Любая ошибка может человеку жизнь сломать. Нет, я все-таки к Петьке придираюсь. Он ответственный, серьезный… а что страсть пропала – так он просто повзрослел».

Оправдав в своих глазах следователя Крашенинникова, Крошина снова погрузилась в чтение материалов, которые он ей передал. Попутно Лена расчертила для себя лист на три колонки, написала в двух из них фамилии убитых девушек, а в третьей пока поставила знак вопроса – опера устанавливали личность, она ждала звонка от Андрея. Занеся в колонки все совпадения, имевшиеся на данный момент, она начертила еще такую же таблицу на другом листе и туда начала вписывать то, что расходилось. Но таких моментов было совсем немного, их можно было даже не принимать во внимание – разная ткань платьев, например, или не совсем схожая форма солнечных очков.

«Что мне это даст? – думала она, грызя кончик ручки. – Да ничего. А вот такое большое количество совпадений, пожалуй, надо раскручивать. Возможно, это действительно типаж какой-то актрисы, на которой у Зрителя свернуло голову. Хорошая версия… Надо попросить спецов по базам фотографии прогнать, вдруг хоть приблизительно что-то найдется. Хотя… Ну, допустим, я найду похожую актрису – и дальше что? Выясню названия фильмов, в которых она играла. А это что даст? Сюжеты. Ну и что? Мне нужен тот момент, который запускает в Зрителе желание убивать, и вот понять бы еще, как его найти…»

Паровозников приехал к вечеру, по-хозяйски налил себе кофе, устроился за столом и хмуро бросил:

– Ну что, Петька дело передал?

– Передал. Вы работали?

– Да. Но там ничего особенного не было – ну в том смысле, что от сегодняшнего не отличалось.

– А по сегодняшнему есть что-то? Личность установили?

– Пока нет. Да и что тебе это даст? Только родственников и знакомых?

– Может, пойму, что общего между всеми убитыми девушками, – вздохнула Лена. – Вдруг есть что-то еще помимо внешнего сходства?

– Пока имеем студентку и парикмахера, – буркнул Андрей, отхлебывая кофе. – И, насколько помню, вообще никаких точек соприкосновения, так ведь?

– Ну пока так, – вынуждена была признать Лена. – Они, похоже, даже по одним улицам практически не ходили, жили в разных концах города. Савина, первая убитая, студентка, подрабатывала репетиторством, свободного времени особо-то и не имела, судя по показаниям матери и подруг. Вторая, Инга Колосова, парикмахер-стилист, наоборот, была очень общительная, все свободное время проводила в компаниях, вела свой влог в интернете, выкладывала примеры работ, показывала несложные техники… – Лена вдруг посмотрела на Андрея и умолкла, словно пытаясь ухватить ускользающую мысль.