Пётр Сергеевич вытащил ребят из цепочки.

– Хотите, чтобы мать с ума сходила? Она знает, где вы?

– Мама на работе. Мы сначала испугались, что у них горит, в санатории.

– Марш тогда к матери!

– Мы тоже помогаем, Пётр Сергеич! Валька пусть уходит, а я сильный, я останусь. – Мишка упрямо смотрел на мужчину.

– Не спорь! Забирай сестру и марш к матери! И чтоб ни ногой сюда!

– Где я вам возьму пассажирский состав?! – надорванным голосом кричал начальник станции пожилому доктору Василиади. – Нет у меня составов! Завод уехал, трикотажная фабрика уехала, райком уехал… Военный санаторий эвакуировали вчера. Вон товарняк с платформами остался! И то его вот-вот заберут. Надо вам товарняк?

Детский туберкулёзный санаторий нужно было спешно эвакуировать. Анна Николаевна, посланная на очередные переговоры вместе с главным врачом, исчерпала уже, кажется, все аргументы и варианты.

– А куда вернётся состав, который фабрику увозил?

– Издеваетесь?! Кто его вернёт? Бригада, по-вашему, – самоубийцы? Город сдан. Что на перешейке – вообще неизвестно, может, там уже и дороги никакой нет.

– Вы коммунист или нет? Вы понимаете, что это больные дети? Их спасать надо!

– При чём тут коммунист – не коммунист? Мой партбилет вагоны вам, что ли, достанет?! Машинами надо вывозить, к Тамани, если там путь ещё свободен.

После часа попыток найти состав Анна Николаевна махнула рукой и предложила вернуться в город искать другой транспорт.

Для ходячих больных нашлись автобусы. Их отдал начальник городской автоколонны.

– Ничего, люди по городу и пешком походят. А если будет свободна дорога – глядишь, вернутся водители.

Оставалось решить вопрос с лежачими. Анна Николаевна вместе с доктором пошла в типографию, где до ухода на фронт работал главным инженером её муж, и строго велела единственному нашедшемуся работнику открыть гараж. Там и правда стояли два крытых грузовика, но бензина почти не было.

– А вы думаете, чего они тут стоят? Того и стоят, что ехать не на чем, – бубнил седой угрюмый дядька, то ли сторож, то ли завхоз.

– А водители где?

– Дома, наверное, где им быть. Они ж у нас возраста-то непризывного. Петровичу вон семьдесят скоро.

Анна Николаевна бросилась разыскивать водителей.

– Водить умеете? Поехали на заправку, – скомандовал главный врач сторожу. – До заправки дотянем?

– Да как же… Кто ж нам бензин-то отпустит? Ведь нету начальства…

– Под мою ответственность, – жёстко сказал врач. – Вы же понимаете, что нужно срочно?

– Не знаю, не знаю… – пыхтел сторож, забираясь в машину. – А только я далеко не поеду – я плохой шофёр, прав не имею.

– До заправки доедете! – повысил голос доктор. – А потом решим.

Когда Анна Николаевна примчалась с двумя водителями, машины уже были заправлены, а доктор Василиади писал поникшему то-ли-сторожу-то-ли-завхозу бумагу, что он своей властью конфисковал в интересах больных детей два грузовика. «С водителями», – подумав, приписал Георгий Дионисович и тщательно вывел внизу: «Главный врач детского туберкулёзного санатория Г. Д. Василиади. 28 октября 1941 г.»

В машинах уехали только больные дети и сопровождающие медики. Старший воспитатель Анна Николаевна осталась в городе и после отъезда последних пациентов собиралась домой. Да и куда бы она поехала без Миши и Вали? Машин для других сотрудников и членов их семей не было. Занятая с утра поисками транспорта, погрузкой лежачих детей и отправкой автобусов, женщина не сразу поняла, что это за дым стелется по улицам. А когда поняла, ахнула, бросилась к зернохранилищу, и чуть ли не первым, кого увидела, был её собственный сын, разговаривающий с коллегой её мужа – Петром Сергеевичем. Рядом стояла, уронив руки, мокрая и совершенно вымотанная Валя с покрасневшими от дыма глазами и растрёпанной косой.