– Да ни о чем. – Он произнес это с сильным гортанным акцентом, который, однако, нельзя было назвать неприятным. Он явно с трудом говорил по-английски.

– Мы будем стоять в порту неделю, – сообщил Стабби Гейтс. – Ты раньше был когда-нибудь в Ванкувере?

Молодой человек, которого звали Анри Дюваль, отрицательно покачал головой.

– А вот я был тут уже три раза, – сказал Гейтс. – И тут есть местечки поприятнее нашего корабля. Да и жратва хорошая, и всегда можно быстро подцепить девчонку. – Он бросил косой взгляд на Дюваля. – Как думаешь, дадут тебе на этот раз сойти на берег, приятель?

Молодой человек что-то пробурчал недовольным тоном. Слова было трудно разобрать, но Стабби Гейтс все-таки уловил смысл.

– Иногда я думаю, – сказал Анри Дюваль, – что никогда больше не сойду на берег.

Капитан Яаабек встретил трех мужчин, когда они поднялись на борт. Он обменялся рукопожатием с агентом компании, и тот представил таможенника и сотрудника Иммиграционной службы. Оба чиновника, став сразу деловитыми, вежливо кивнули капитану, но рук для пожатия не подали.

– Ваша команда собрана на перекличку, капитан? – спросил чиновник Иммиграционной службы.

Капитан Яаабек кивнул.

– Следуйте, пожалуйста, за мной.

Ритуал был знаком, и никаких инструкций для того, чтобы команда подошла к офицерской столовой в середине корабля, не требовалось. Они выстроились у входа, а офицеры ждали внутри.

Стабби Гейтс ткнул Анри Дюваля в бок, когда начальство во главе с капитаном прошло мимо.

– Эти мужики – правительственные чиновники, – тихо произнес Гейтс. – Они скажут, можешь ли ты сойти на берег.

Анри Дюваль повернулся к старшему по возрасту.

– Я ведь очень стараюсь, – тихо произнес Дюваль. Он произнес это с сильным акцентом и чисто юношеским пылом – звучавшее раньше в его голосе уныние исчезло. – Я стараюсь работать. Может, разрешат остаться.

– Вот это правильно, Анри, – весело произнес Стабби Гейтс. – Никогда не говори «умираю»!

В столовой для чиновника Иммиграционной службы поставили столик и стул. Он сел и начал изучать напечатанный список команды, который вручил ему капитан. А на другой стороне комнаты таможенник листал декларацию судового груза.

– Тридцать офицеров и матросов и один безбилетник, – провозгласил чиновник Иммиграционной службы. – Это так, капитан?

– Да. – И капитан Яаабек кивнул.

– Где вы взяли безбилетника?

– В Бейруте. Его фамилия Дюваль, – сказал капитан. – Он с нами уже давно. Даже слишком давно.

На лице чиновника Иммиграционной службы не отразилось ничего.

– Я начну с офицеров. – И он поманил первого офицера – тот подошел и подал шведский паспорт.

После офицеров потянулась команда. Разговор с каждым был короткий. Фамилия, национальность, место рождения, два-три поверхностных вопроса. Затем каждый пересекал комнату и подходил к таможеннику, задававшему свои вопросы.

Дюваль был последним. Его чиновник Иммиграционной службы расспрашивал не поверхностно. И он старательно отвечал на неуверенном английском. Несколько моряков, в том числе Стабби Гейтс, задержались, чтобы послушать.

Да, его зовут Анри Дюваль. Да, он едет без билета. Да, его посадили в Ливане, в Бейруте. Нет, он не гражданин Ливана. Нет, у него нет паспорта. И никогда не было. Как и свидетельства о рождении. Никакого документа. Да, он знает, где он родился. Это было во Французском Сомали. Его мать – француженка, отец – англичанин. Мать умерла, отца же он никогда не знал. Нет, у него нет возможности доказать, что он сказал правду. Да, ему было отказано во въезде во Французское Сомали. Нет, тамошние чиновники не поверили ему. Да, ему отказывали в разрешении сойти на берег в других портах. А таких портов было много. Он не помнит все. Да, он уверен, что у него не было никаких бумаг. Никаких.