Ах, ну и бутоньерка на руке, конечно. Крохотные белоснежные розочки искрившиеся бриллиантовой росой. Не вычурно, и безумно дорого.

Не дождавшись ответа, братец нагло прошелся по комнате, будто невзначай разглядывая кучу поздравительных букетов. Она не любила срезанные цветы, но все вокруг было ими завалено.

- Мы еще не закончили, -  робко пискнул стилист.

Время выхода поджимало.

- Закрой пасть.

Мужчина послушно заткнулся, а Макс остановился у неподвижного, как столб, оборотня.

- Что, промыли мозги твоей зверушке? Поджали винтики?

Наверное. После того как отец лично объявил о дне помолвки, оборотня увели для очередных «процедур». И если можно было сделать равнодушное ко всему существо еще бездушнее, то спецы папаши в этом преуспели.

Мужчина вел себя совсем заторможено. Иногда зависал и не отзывался на оклик, но двигался будто бы еще резче и быстрее. Господи, почему людей нельзя отправить на конвейер? Процедуры выдерживали только бедные оборотни. А она бы запихнула туда нескольких личностей – рука бы не дрогнула.  Оставила бы только понимание происходящего, чтобы «наслаждались» всеми прелестями тихой пытки.

- Животное, - Макс брезгливо осматривал неподвижного оборотня. – Тупорылая тварь…

- Убирайся, - не выдержала Николь. – Или я позову отца.

Братишка так и подобрался. В несколько шагов очутился рядом и под испуганный возглас стилиста схватил ее под локоть. В нос ударил смрад дорогого одеколона.

- Скоро папочка сделает тебе ручкой, - оскалился так, что жутко стало. – Ты ему нахрен не сдалась, только глаза мозолишь. У него большие планы на внука, сестренка. Так что уж настарайся с муженьком на сына - отец ждать не любит.

Николь дернулась, пытаясь выиграть себе хоть полфута дистанции.

- Ты что мелешь, больной?!

Но железные тиски на локте сжались крепче. Не выдержав, Николь бросила взгляд на оборотня, но тот даже не шелохнулся. Как будто ничего не происходило!

- Отец заберет ребенка себе, - ухмыльнулся Макс, сам ее отпуская. – Вот такой договор. Поздравляю.

И, потеряв к ней всякий интерес, парень направился к выходу.

Николь с силой сжала пальцы, пытаясь заглушить невыносимое чувство омерзения. Чертов ублюдок… Все они – сборище уродов, повернутых на собственных изощренных амбициях. Нет, она не удивлена. Отец грезил идеальным наследником, вот и нашел выход. Макс бесполезный, но условно любимый сын, а вот дочурку не по стандарту можно и на амбразуры.

- Надо поправить платье, госпожа Оржевски, - пропищал очнувшийся стилист.

Николь кивнула - пусть делает, что приказано. Ее даже оборотень не защитил…

- Вот тебе и личная охрана, - посмотрела на равнодушного к ее страданиям мужчину. – Предатель.

Разумеется, ей ответили молчанием. Стилист быстро закончил свою работу, и, будто по заказу, на столе высветилось видеосообщение.

- Спускайся. Машина ждет, - приказал отец и отключился.

Под ложечкой противно екнуло, а во рту усилился тошнотворный привкус. Пришло время "добровольно" сунуть голову в петлю.

***

- Мистер Коллинз-Грин, прокомментируйте, пожалуйста, ваше решение. Самый завидный жених и убежденный холостяк вдруг решил остепениться…

Репортерша кокетливо хлопала ресницами, бомбардируя «завидного» жениха откровенными взглядами, но больше чем дежурной улыбки и обтекаемых фраз, добиться не могла.

- Думаю, любой бы пересмотрел свои привычки, встретив столь чудесную девушку, - сахарно вещал ублюдок, для пущего эффекта приобнимая Николь за талию.

Господи, ну и фарс! Ложь от первого и до последнего слова, и все вокруг тоже ненастоящее. Фальшивая имитация праздника, где за белоснежной зановесочкой благочестия прячутся семь грехов.