Я действительно чувствую облегчение, мне было полезно выпустить пар, поэтому я ничуть не сожалею о предстоящей уборке. К тому же, она тоже станет для меня терапией. Когда руки чем-то заняты, лично мне лучше думается.

А думать мне есть над чем.

5. Глава 4 Осколки

Складывая стеклянные обломки и горшочные черепки в большую корзину для белья, которую сейчас явно по назначению не используют, раз она занимает почетное место в кладовке среди садового инвентаря, я пытаюсь придумать, как же мне позвонить брату.

У моего сыночка-в-законе просить бесполезно, он приставлен ко мне цербером и, я уверена, не станет нарушать полученный приказ. Он видел, как Рас отобрал у меня телефон и не расщедрится давать мне свой. Но позвонить мне очень-очень-очень нужно.

- Думай, Хэвен, думай!

От злости на безвыходность ситуации я двигаюсь излишне дергано и суетливо, поэтому вполне для себя ожидаемо ранюсь об осколки зеркала.

- Фак! - от резкой боли ругаюсь вслух, но негромко - не хочу привлекать к себе внимания.

Смотрю на длинный глубокий порез на ладони, из которого толчками стремительно выступает кровь, будто на волю из-под земли пробивается источник воды, и тонким ручейком стекает на пол.

Выбегаю в соседнюю ванную и включаю на полную холодную воду. Сую порезанную руку под мощную струю и смотрю, как кровь смешивается с водой, окрашивая ту в розовый цвет, и вместе с ней утекает в слив. Вида крови я не боюсь и в обморок падать не собираюсь, но зрелище все же неприятное. И волнительное - крови я теряю много. Ледяная вода ее останавливает, но стоит мне вытащить кисть из-под струи, как кровь сочится вновь.

Я чертыхаюсь и тихо поскуливаю, потому что под водой рука замерзает, а рану щиплет. На мгновение допускаю мысль позвать своего надзирателя на помощь - должна же быть в доме аптечка, жгут там, пластырь, в конце концов, - но вспоминаю его свирепый взгляд, и от идеи тут же отказываюсь.

- Сама справлюсь. Поди не окоченею… - едва шевелю губами с сомнением и тянусь к полотенцу.

Попытаюсь остановить кровь им, иначе потом придется лечить обморожение конечностей.

Полотенце очень быстро пропитывается кровью. "Что ж там за рана?!" - мысленно скулю я, когда дверь в ванную открывается.

Обернувшись, вижу Сойера, и, не скрывая досады на лице, перемещаюсь, чтобы спиной закрыть ему обзор раковины и моей рукозадости.

Но он, ясень пень, всё замечает.

- Порезалась, - констатирует увиденное.

- Немного. Ерунда, - морщусь и сверкаю глазами, пользуясь тем, что он их не видит.

Ничего не говоря, он уходит, даже вновь закрыв дверь. Чем капец как меня удивляет.

"А что, спасать меня в его обязанности не входит?" - думаю нелогично, напрочь забыв о том, что минуту назад сама не хотела его вмешательства.

Но сокрушаюсь я недолго - парень с очень подходящей ему фамилией возвращается. С такой желанной мной аптечкой.

Деловито выключает воду, вытирает мою руку полотенцем - другим, не тем, что я недавно вывозила в крови - и ведет меня в комнату напротив моей. Усаживает на застеленную кровать.

Видимо, это его спальня, и от мысли, что мы с ним тут одни, температура моего тела немедленно повышается, от чего кровь начинает снова выступать капельками по всей длине пореза.

- Не температурь. Я лишь обработаю рану и отпущу тебя. Мамочка… - добавляет с усмешкой.

Я закатываю глаза.

Он действует умело и быстро. Проходит минут семь, а моя кисть уже забинтована, бинт зафиксирован полосками бумажного пластыря.

- Спасибо, - вскакиваю я с его постели и почти бегом удаляюсь в свою комнату.

Но дверь за собой закрыть не успеваю. Сойер блокирует ее рукой.