Малышку-у-у…

Мой конь бы не удержал!..

Не долго думая, сначала один, потом другой подхватил песню, и вскоре по округе стали разноситься отвратительные вопли и непристойные куплеты, поддерживаемые завыванием ветра, носящимся меж деревьев.

– Дайте мне во-он те ткани и еще коробочку иголок, и самые крепкие нити, что у вас есть.

– Никак шить платье себе собралась?

– Если что останется от полотен. Все говорят, в этом году праздник Последних Звезд самый большой из всех предыдущих, поэтому я не знаю, хватит ли этих тканей даже на украшение тётиной таверны.

– Так и есть, Сафир. Мне уж столько лет, и можешь поверить, такого гулянья еще ни разу не затевалось в городе.

В лавке пряжи и тканей Марты Равии сегодняшним днем было на удивление тихо, учитывая все обстоятельства. Никто не толпился в зале и за дверьми, желая купить все самое лучшее и новенькое, не щебетали беспрерывно девушки, кто какие наряды собирается себе приготовить, не было слышно бесконечных обсуждений женщин постарше, какой цвет лучше подойдет для ярмарочных шатров на главной площади. Тишина. Только легкий шелест всевозможных материй, редкий стук закрывающихся ящиков высоких шкафов и негромкие голоса помощниц старухи Марты. Её магазин, пожалуй, был одним из самых первых, который открылся в Глицием-Терре. Во времена своей молодости, когда она еще являлась подмастерьем какого-то иноземного портного в городке, расположеном неблизко от Глациема, Равия решилась оставить мастера и открыть свое дело. Тогда вечно недовольный и брюзжащий старик долго не хотел отпускать помощницу и постоянно сыпал проклятиями и говорил, что у той ничего не выйдет и все ее затеи прогорят. А если она в случае неудачи вдруг попросится назад, то он ее не примет ни за что, даже на порог не пустит и слушать не станет. Но, к счастью, его предсказания не сбылись, и дело Марты пошло, как по маслу – она не прогадала, когда выбрала Глацием для собственной лавки. Благодаря тому, что через торговую столицу часто проходили заморские суда, магазин женщины ломился от всевозможных диковинных тканей, кружев, нитей и пряжи.

Пожилая торговка была из тех немногих жителей города, кто относился по-доброму и без осуждения к Паланио, предпочитая оставаться в стороне от сплетен. Она, как и прочие, знала печальную и странную историю семьи девушки, и, конечно, в первое время, когда о них только все и говорили, не обошлось без того, чтобы пожилая особа тоже не перекинулась парой слов об этом с домочадцами. Да, у нее был своеобразный характер, жесткий, бывало, любила поучить жизни, часто приводя себя в пример, настаивая на том, что каждый сам себе хозяин и кует собственное счастье. Но с Сафир Паланио дело обстояло иначе: женщина искренне жалела бедняжку, ни разу ни в чем не упрекнула и всегда была рада видеть ее в своей лавке. Помимо старухи Равии, тёти Алты и ее мужа, сиротку не обходил стороной и не чурался и один из местных рыбаков, который знавал отца девушки, и когда-то изредка ходил с тем на промысел. Ничего плохого Сеттер не мог сказать об Ирди, и хоть времени, чтоб узнать того получше, и не хватило, рыбак сразу понял, что за человек перед ним предстал, когда впервые увидел его. Давние приятельские связи сыграли свою роль, и потому-то доброе отношение перешло и к дочери Ирди. И, несмотря на то, что болтуны и разные наговорщики постоянно трепались, что Сафир совсем не похожа на отца – а это было действительно так, – и что Рия понесла и родила от другого мужчины, Сеттер, напротив, видел сходство. А может, просто хотел видеть, отмахиваясь от кухонных пересудов. В конце концов, ему не было дела до чужого грязного белья – не пристало мужику копаться в нем и ворошить прошлое, которое его не касается.