– Иосиф!

Кобзон вопросительно посмотрел на Лужкова. Разговоры почти стихли.

– А давай споем!?

Они встали и прошли к роялю, который стоял здесь же в углу. Аккомпаниатор Кобзона сел за клавиши. Этот порыв для большинства был совершенно неожиданным, люди перестали есть, повисла тишина.

– А что будем петь, Юрий Михайлович? – спросил Кобзон.

Аркадий никогда не слышал, чтобы на людях близкий друг Лужкова называл его просто по имени.

– Давай что-нибудь украинское. Ты же у нас с Украины.

Они посовещались еще, и Кобзон шепнул что-то аккомпаниатору.

Мэр и депутат пели вдвоем больше часа, стоя у рояля. Они исполняли лирические песни, а подвыпивший зал, постепенно пришедший в себя после неожиданного продолжения ужина, подпевал им все смелее и громче. Создалась удивительная, совершенно не чиновничья атмосфера, как будто разные люди просто пришли на концерт.

Один из пологих холмов вокруг поселка Агинское был разбит на несколько сотен участков, на которых строились частные деревянные дома:

– А что это за дома? – спросил Аркадий у одного из сотрудников местной администрации, когда кортеж московской делегации уже собирался тронуться в обратный путь к Чите.

– А это стараниями Иосифа Давыдовича строят, а потом наши жители получат их в ипотеку, – пояснил тот.

– Понятно…

На висевшем в кафе большом мониторе начались новости. Сквозь шум застольной жизни ведущий рассказывал подробности про крупный теракт, произошедший за границей. Аркадий отвлекся от общего разговора и прислушался. Полиция и репортеры раскрывали все новые детали случившегося, на экране мелькали пострадавшие и напуганные очевидцы…

Очередное смутное время в России на стыке двадцатого и двадцать первого веков в Москве отметилось крупнейшими за всю историю города террористическими актами и техногенными катастрофами. Были взорваны жилые дома на улице Гурьянова и на Каширском шоссе, захвачены заложники в Театральном центре на Дубровке, обрушились крыши на спортивно-развлекательном комплексе «Трансвааль-парк» и Басманном рынке.

На всех этих ЧП Лужков был с первых минут и, естественно, получал самую полную и оперативную информацию, а журналистам, чтобы добыть любую подробность, приходилось придумывать самые хитроумные схемы.

О возникновении любой чрезвычайной ситуации, благодаря надежным источникам в правоохранительных органах, репортеры информационных агентств узнавали очень быстро, почти одновременно с мэром. Как только срабатывала система внутреннего оповещения, дежурные корреспонденты должны были моментально сорваться и выехать на место. Это было необходимо, чтобы получать важную для редакции информацию из первых рук, прислушиваясь к трескучим голосам из раций, докладам спасателей, разговорам пожарных, медиков, судебных экспертов.

Для сообщения официальной информации за периметром оцепления места ЧП организовывались импровизированные пресс-площадки, куда время от времени выходили представители властей и рассказывали о ходе расследования, количестве жертв и пострадавших, первых версиях. Здесь собирались десятки телекамер и сотни журналистов из разных стран мира, и в течение всего времени ликвидации последствий эта профессиональная тусовка жила своей самостоятельной жизнью. Но, несмотря на свою активность и профессионализм, самой оперативной информацией это сообщество не владело.

Полученные от высокопоставленных чиновников данные были очень важны, но часто они оставались неполными и запаздывали по времени. А когда случается серьезная чрезвычайная ситуация, каждая новая цифра, каждая деталь разлетается по всем средствам массовой информации за считанные минуты, поэтому имеет огромное значение. Все это заставляло журналистов отслеживать не только официальные комментарии, но и стараться проникнуть в самый эпицентр трагических событий.