К Алексею эта фотография попала случайно. По заданию начальства он делал какой-то подарочный альбом Лужкову и получил на время фотки из семейного альбома мэра, копии которых на всякий случай сохранил.

Варианта было только два: наглухо отпираться, что не сливал фотографию и ничего про это не знает, или с порога чистосердечно раскаяться, повиниться и надеяться на помилование. Просчитав по дороге оба, Алексей пришел к выводу, что отпираться в данном случае бесполезно, все нити вели к нему. Но, даже раскаиваясь, никак нельзя было признаваться, что он подторговывает изображениями мэра. Этого точно никто бы не простил, поэтому смекалистый фотограф соорудил версию о том, что посылал он в газету совсем другие снимки, а этот добавил совершенно случайно; надо же такому случиться, что именно его мерзкие газетчики и выбрали. Версия была не очень убедительная, но ничего более надежного в голову не приходило.

После многочасового выпаривания мозгов Алексея заставили написать заявление по собственному, и он уже собирал свои личные вещи, но через несколько дней Лужков остыл, фотография-то сама по себе была хорошая, вслед за ним успокоился и пресс-секретарь, и Леху в этот раз помиловали.

Круглотелый человек со стриженной бородой и в очках подталкивал под локоть официанта:

– …а к коньяку мне обязательно ананасовый сок и порезанный лимон. И, знаете, давайте сразу салатик – помидоры с огурцами. Есть ведь такой?

– Найдем.

– Отлично! Еще порцию свиного шашлыка. И не очень затягивайте…

Обстоятельный мужчина отпустил официанта, сделал загадочное лицо и подсел к столу.

– Вот с таким же непростым лицом он и фотки Лужка сливал, – Игорь подмигнул Аркадию и кивнул на гостя.

– Ой, ладно, Николаич, не начинай. Опять сейчас на-придумываешь чего-нибудь…

– Я придумываю!? Да кто тебя ходил к Цою отмазывать…

Аркадий наблюдал, как встреча превращается в дружескую перепалку, которая на протяжении многих лет поддерживала интерес Игоря и Алексея друг к другу.

Алексей, несмотря на свой лишний вес, был обаятельным человеком, душой компании. Не обладая сильным голосом и хорошим слухом, он мог так искренне петь в караоке, так непринужденно двигаться, что люди вскакивали со своих мест и пускались в пляс. Долгие годы Аркадий с Алексеем вместе осваивали пространство Красного дома.

– А я тебя все-таки сделал! Надо за это выпить.

– Ничего ты меня не сделал! Подумаешь, гаубицу взорвал, я сейчас тебя танковым броском замочу Вот за это и выпьем!

Чокнулись маленькими стеклянными рюмочками, выпили. Пока Алексей смаковал коньяк, Аркадий выпил свой залпом и успел схватить с тарелки последний кусок колбасы: демонстративно закусил, тщательно пережевывая и дразня своего друга, который без закуски выпивать очень не любил.

– Это тебе за гаубицу! – хохотнул Аркадий, любуясь разочарованием удачливого военного стратега.

Аркадий с Алексеем уже часа три резались на компьютерах пресс-службы в стратегию: русские и немецкие солдаты времен Великой Отечественной войны убивали друг друга на экране монитора с помощью пулеметов, танков, бомбардировщиков. Было уже восемь вечера, рабочий день закончился, мэрия затихла, и взрослые дяди с удовольствием предавались детской игре, запивая ее пятилетним коньяком, закусывая колбасой, сыром и лимончиком.

– Злодей ты!

– Да ладно, Леха, не морщись! Давай лучше допьем, на дне осталось, и я продолжу твой разгром!

– Как же! – Алексей откинулся в кресле. – Есть предложение получше. У меня внизу, в фотолаборатории, осталось еще полбутылочки коньячку, оливки. Можем сходить, все возьмем и тогда продолжим.