Теплота нашей крови согревает то место, которое мы обживаем, чтобы затем наша оболочка оживляла нас своими воспоминаниями и тем, что называется огнем жизни, впитанном в каждом предмете, стоящем на своём месте, в текущем годами кране или скрипучем паркете, который так и не поменяем никак, потому что нельзя его менять, он стал старым другом, словно старый пес, которого невозможно отдать за нового щенка, каким бы породистым тот ни был. Потому что в этой собаке, в этих стенах – биение нашего сердца, наше дыхание, отпечатки наших пальцев, вся наша жизнь. Мы слишком огрубели, убивая старые дома, выстраивая на их трупах вульгарные муравейники многоквартирок… Однажды я был в поразительном немецком городе Wernigerode. Вы тоже видели его, потому что там снимали фильм с Янковским про Мюнхгаузена. Но я не про циклопический замок на холме, а про дома на ратушной площади и узких улочках кукольного городка, на которых стояли даты постройки 14 и 15 век, и в них жили люди, современные люди, смотрящие в маленькие средневековые окна и открывающие маленькие двери, из которых очевидно должны выбегать гномы и Белоснежки. Зачем мы так с тем, что и есть наша личная Родина, с тем местом, где мама кормила вас грудью и где умер ваш отец. Зачем нам весь этот пластмассовый мир, когда есть мир, пронизанный иглами наших воспоминаний, то есть самой жизнью, где слышится стук сердец тех, кто был тут до нас? Каждый народ определяется своим отношением к своим старикам и памятникам. Франция осудила Наполеона, и он умер в заточении. Но ни один из его памятников не был уничтожен. А мы каждый раз уничтожаем «до основания и затем» всё, что напоминает о вчерашнем дне и великой истории моего Народа, чтобы новые хозяева были уверены – до них мы «ели руками и ходили босиком».

Помните всё, что связывает нас с теми, кто вдохнул в нас огонек существования. Следы наших предков ещё горят на разноцветных стенах убиваемых домов, а их кости лежат в этой Земле, делая ее нашей по праву этих костей! И быть тому отныне и до века!..

Ваш А. К.

30.05.2020

Как уже уточнял, в моих рассказах нет придуманных историй и я говорю либо о моих мыслях, либо о чём-то поучительном из реального мира вокруг меня.

Видел Романа в первый и последний раз на совещании по судьбе нашего спортивного комплекса, который мы строили за свои деньги 22 года, а прекрасный руководитель района Василий Анатольевич Пониделко и его подельники уничтожили рейдерским захватом с ангажированным ЧОПом и вывозом оборудования стоимостью более 4 млн. рублей в неизвестном направлении. Теперь надо было де-факто заткнуть мне рот административным кулаком – меня вызвали в администрацию. Скажу честно, нет ничего более уморительного, чем чиновник, который уверен в своей непотопляемости в силу того, что исправно носит наверх и лижет где скажут на положенную глубину. Я не без удовольствия и молча выслушал надменные пассажи о том, что в этом районе мне никогда не будет места, что мне надо было соглашаться на прекрасный подвал и всё в таком роде. Все это бесстрастно фиксировал диктофон телефона, выложенного на стол, чисто протокольный момент. Выслушав, без повышения тональности уточнил, что не готов утверждать правового статуса деяния данного коллектива, это решит суд, прокуратура и Следственный комитет. Тем не менее со своей стороны готов прокомментировать хамское заявление об отсутствии моего места на карте района следующим: я, Кочергин Андрей Николаевич, потрачу остаток жизни на то, чтобы политики районного посола, представленные замами господина Пониделко, сидящие передо мной, получили максимальную известность в Санкт-Петербурге и России, чтобы люди узнавали их на улицах, чтобы их имена стали нарицательными хотя бы потому, что политика это прежде всего публичность слов, дел, убеждений. Где ошибка? Замы как-то погрустнели, и их тональность изменилась с бравурного «рэ» на унылое блеяние. Сидел и грустно думал, глядя на Романа Сапижака: «Вот сидит молодой парень, явно с образованием, в приличном пиджаке и, без сомнения, уверенный в том, что он – элита нации, мальчик с золотой кредиткой, решающий судьбы суетливого быдла вроде этого лысого физкультурника, который набрался хамства ещё и рот свой при районных небожителях открывать».