Я спросил с ехидцей:

– Много пересмотрела?

Она ответила, не задумываясь:

– Много. Скучно люди живут. Одинаково. Не только квартиры, но и люди одинаковые.

– А ты? – поинтересовался я.

Она сделала большой глоток и, держа бутылку в отставленной руке, задумалась.

– Стараюсь… не очень получается, но стараюсь. Когда все одинаковые, трудно как-то… Нам, женщинам, проще, когда можно за кого-то ухватиться и вместе выплыть против течения. Да, понимаю, я должна быть феминисткой, но дважды два равно четырём, как бы ни хотелось сторонникам равноправия. Вам, самцам, легче. Вы изначально заточены на то, чтобы выстаивать, как утёсы, не сдвигаясь в потоках воды, как бы те ни бурлили и ни набрасывались.

Я ощутил себя польщённым, но пробормотал ради объективности:

– У женщин другие достоинства. Не меньше наших.

– Да, – согласилась она, – но они вне, а не снаружи. Женщины лучше мужчин правят благополучными государствами, но создают эти государства мужчины. А если война или какой кризис, то мужчина справится намного лучше.

– К счастью, – сказал я примирительно, – с войнами вроде бы покончено. Надеюсь. Так что феминизм рулит.

В бутылке оставалось меньше половины, когда она отставила её на столик и, глядя ему в глаза, поинтересовалась:

– Потащишь меня в постель или всё самой?

Я ответил с ленивым спокойствием:

– Я вообще-то сторонник равноправия. Когда груз несут вместе. Как в синхронном плавании.

– В синхронном тоже что-то носят?.. Ах да, новые правила… Хорошо, подождём. Но вообще-то я уже разогрелась.

Я смотрел достаточно равнодушно, как она снова взяла бутылку с ситро, молодая женщина со стандартной фигурой и обычным лицом, сиськи такие у большинства, ну почти не заводят.

Даже если сейчас сбросит и юбочку, под которой нет трусиков, и то как-то фиолетово. Раньше бы застеснялся своего равнодушия, мужчина всегда должен выказывать жажду поиметь и овладеть, это в крови, даже если совсем не хочется, но революция в этих отношениях произошла стремительно и бескровно. Половина мужчин с облегчением объявили себя асексуалами, теперь ничуть не стыдно смотреть на голую женщину и не выказывать стремления немедленно вдуть.

Ежевика чуть улыбнулась, я прочёл в её взгляде, что понимает без всякого нейролинка. Мужские желания всегда слишком простые, если речь о женщинах, но сейчас хоть и усложнились, время такое, однако всё равно понимает, есть и среди женщин умные.

Она сказала с иронией:

– Знаете, что на вашем лице написано?..

Она умолкла, я поневоле спросил:

– Что?

– Не хочется, – сказала она весело, – а надо. Положено! Хотя почему надо?.. Это застарелый мужской комплекс допотопных времён?

– Не думаю, – ответил я, – что придётся себя принуждать. Ты хорошенькая.

– Вам понравится, – пообещала она. – Всем нравится.

Я не все, хотел я ответить, но смолчал, потому что на самом деле и я, как все в этом простейшем деле, где не требуется ни ума, ни высоких знаний, а любой грузчик в душе демократии на равных с доктором наук.

В самом деле понравилось, Ежевика как-то угадывает, что и в какой момент чувствую, легко подстраивается, не забывая о себе, и закончили случку одновременно бурно и с чувством радостного освобождения.

Она некоторое время лежала на спине, раскинув руки, раскрасневшаяся и с блестящими глазами, даже губы покраснели и вздулись, хотя обошлись без поцелуев, в сексе без обязательств прибегать к ним дурной тон.

Я поинтересовался:

– Пива?

Она покачала головой, глядя в потолок.

– Ситро, если ещё есть. В горле пересохло.

– Лимонад подойдёт?

– Подойдёт. Лежи, я сама возьму.