— Ждет?

— Лен, я не думала, что он так быстро приедет.

— Да ничего, я все понимаю.

— Проводишь?

— Спасибо за поддержку, — произнесла Елена уже в прихожей.

— Да перестань.

— Нет, мне, правда, нужно было выговориться…

— Я рада, если смогла тебе как-то помочь, — Измайлова мягко улыбнулась и обняла ее. — Отвлечься! — напомнила, выйдя за порог, и через несколько секунд скрылась за дверями лифта.

Московская область. БО «Васильки»

— Господи, чем ты думала? — возмущалась Юля, обрабатывая израненную спину Карины.

Красные полосы располагались настолько близко друг к другу, что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается другая. Осторожно, стараясь не доставлять девушке лишних страданий, она наносила заживляющую мазь и накладывала повязки.

— Громову отомстить хотела… — процедила Базанова, сжимая зубы от жгучей боли.

Она даже предположить не могла, что все так закончится. Бушин, конечно, не отличался особой нежностью, но ей всегда удавалось справляться с ним и до таких последствий их небезобидные любовные игры никогда не доходили. Сегодня Карина впервые реально испугалась за свою жизнь, ощутила, что прошла по острому лезвию смерти — одно неверное слово, и закончить она могла вместе с Громовым в подвале.

— За что? — недоумевала Михайлова.

— Он ударил меня, — охотно поделилась Базанова, невольно вспоминив этот неприятный момент. — Когда я назвала судью шлюхой. Меня! Из-за какой-то шмары!

Юля лишь иронично хмыкнула, прекрасно понимая чувства Тимура — наверно, она бы тоже не смогла сдержаться.

— Нет, я что, не права, что ль? Шлюха — она и в Африке шлюха, как ее ни назови.

— Ясно… Ну что, отомстила?

— Ай, аккуратнее! — громко прошипела Карина и поморщилась от болезненного жжения на коже.

— Стоило оно того?

— Ну-у, — задумчиво протянула она, соизмеряя цену результата и ценность своей жертвы. — Пожалуй, да. Моя спина, я надеюсь, скоро заживет, а Громов сдохнет в этом вонючем подвале.

— Не жалко?

— Он меня не пожалел. Почему мне должно быть его жалко? Я не пойму, ты вообще на чьей стороне?

— Я? Ни на чьей. Ты же говорила, что любишь его… — как бы между прочим заметила Михайлова. Она знала всю гнилую сущность Карины, но не думала, что дела обстоят до такой степени плохо.

— Любила да разлюбила, — невозмутимо ответила та.

— Ты ж ему фактически смертный приговор вынесла.

Юля осознавала всю серьезность ситуации: Тиму, скорее всего, уже не выбраться из подвала живым, а помочь ему нет никакой возможности. Ни у кого. Вся власть на базе принадлежала исключительно Бушину.

— Я тебя умоляю… Другого найду, не один же он мужик на свете. Кстати, как он там, не узнавала?

— Нет, меня туда не звали, Кораблев тоже ничего не рассказывал.

Юлия откровенно лукавила — всеми правдами и неправдами пыталась выяснить хоть что-то о состоянии Громова, но никто из охранников не посмел нарушить строгий запрет управляющего.

— Надеюсь, уже вправили мозги.

— Какая же ты жестокая…

— А с ними по-другому нельзя, чуть дашь слабину, на шею садятся.

— Ладно, отдыхай. Завтра зайду, посмотрю, как заживает, — закончив обработку ран, она собрала лекарства в чемодан и направилась к двери.

— Давай.

Оставшись в гордом одиночестве, Карина прокручивала в голове события последних месяцев.

Как только Громов появился на базе, она сразу оживилась. Казалось, их безмятежному счастью ничто не могло помешать. Ночи напролет не вылезали из постели, наслаждаясь друг другом, проводили вместе практически все свободное время. Базанова была от него без ума: высокий, подтянутый и симпатичный, — он сочетал в себе все качества идеального, по ее мнению, мужчины. Она была уверена, что это любовь, хотела начать с ним новую жизнь после того, как истечет срок действия контракта: выйти замуж, родить детей и жить долго и счастливо, — все как в сказках, которые читала в детстве.