Я засмеялась. Ну кто бы сомневался!

— Да забирай.

— Нетушки. Вам с Данечкой нужны витамины. Я пару баночек возьму себе и всё, я ведь порядочная девочка, а на остальные буду в гости приходить! — с воодушевлением нашла она компромисс между жадностью и совестью.

Мы уже выходили, когда я вспомнила про своё любимое зеркало. Огромное, в полный рост, сделанное на заказ по моему эскизу.

— Варя, зеркало заберёшь?

— Эту громадину? Да куда? Да и рама здесь своеобразная, под этот интерьер, — тут же оценила Белка. — А что, дорого оно тебе?

— Да мне, в общем–то и не нужно. Куда?

— Вот и нечего здесь стоять! Забрали вещи и ушли! — перебила наш диалог Марта Геннадьевна. — Зеркало отсюда никуда не поедет! И так как цыгане здесь прошлись.

Сил что–то объяснять и доказывать свекрови не было. Сегодня я как никогда рада была от неё избавиться.

— Прощайте, Марта Геннадьевна.

Добавлять гадостей не стала. Ушла навсегда от неё и её сыночка — уже хорошо. Лучше поздно, чем никогда.

— Подожди, так дело не пойдёт, — вдруг заявила Белка. Подобный её взгляд не предвещал ничего хорошего. Я знала, что это добром не кончится и не ошиблась, только сделать ничего не успела. — Так не доставайся же ты никому! — пафосно вскричала эта… засранка, бросая тяжёлую хрустальную вазу с мелочью точнёхонько в центр огромного зеркала.

— А–а–а! — в очередной раз завизжала Мегера.

— На счастье! — выдала Варя и поторопила застывшую и шокированную меня: — Чего стоим? Кого ждём? Нас Данька вообще–то заждался и мамины солёные помидорчики!

5. Глава 5

Тяжело признаться в первую очередь самой себе, что столько лет провела рядом с подлецом. Я любила Костю, действительно любила, но после его предательства все чувства испарились, словно родник, уничтоженный песчаной бурей. Еще недавно я недоумевала, как люди… супруги в одночасье становятся врагами, ненависть обжигает их точно так же, как когда–то грела любовь. Теперь я понимаю это. Понимаю, но принять до сих пор не могу.

Прошла неделя с тех пор, как я переехала к сестре. Вроде бы, ну, неделя, не такой и долгий срок, но мне она показалась вечностью. Я ночи напролет просиживала возле кроватки Дани, любовалась им, целовала пухлые пальчики. И хотя поступок мужа ранил меня в самое сердце, улыбка сына целебным бальзамом ложилась на глубокие раны, залечивая их. Я вспоминала, как первый раз увидела его, когда акушерка положила маленький комочек счастья мне на грудь. При мне его помыли, закутали и положили рядом, с тех пор я с ним не расставалась. Мой сын. Мое счастье. Моя душа.

На работе меня приняли с распростертыми объятиями. Наш шеф, Сергей Викторович, помнится, долго сетовал, когда узнал, что я ухожу в декрет.

— Румянцева, на кого ты нас бросаешь? — чуть не плакал он.

— У вас в штате еще два дизайнера, — напомнила я.

— Я боюсь их креатива, — понизив голос, признавался он. — Олечка и Настенька хороши в нестандартных заказах, а здесь нужна тонкая натура, изящная. Ох, Лизочка, я бы, наверное, меньше расстроился, если бы меня жена бросила.

Так что сегодня он чуть ли не танцевал джигу на столе, увидев меня в деловом костюме и на шпильках в фойе нашей компании. Явно не по декретным делам пришла, как прежде забегала, в брючках и кедах.

— Лиза! — он бросился ко мне и принялся жаловаться. — Спасай! Мы почти запороли контракт.

Шеф сунул мне в руки лист бумаги, на котором был изображен человек с головой акулы, прикрывающий веслом интимное место.

— Что это? — я чуть не поперхнулась. Обычно наша компания работала с весьма солидными заказчиками, здесь же… У меня не было цензурных слов.