Стерхова перевернула страницу, подняла глаза и, глядя перед собой, проронила:
– Гравийка – это плохо… Ни черта на этой гравийке не обнаружишь.
Пробежав глазами формальную часть протокола, она задержалась на важном.
«Место происшествия находится в зоне действия дорожных знаков, установленных по ходу осмотра, непосредственно на мосту. Деревянное ограждение моста со стороны направления течения реки сломано и частично обрушено в воду. Пролом в ограждении занимает три полных пролета между деревянными столбами-укосинами и составляет четыре с половиной метра. На деревянном покрытии моста вблизи ограждения обнаружены следы протекторов автомобильных колес, которые обрываются у кромки моста. На той же стороне в реке под водой на расстоянии десяти метров от моста просматривается крыша легкового автомобиля белого цвета. Автомобиль сориентирован по оси течения реки с небольшим отклонением задней части к левому берегу. На момент осмотра данный участок реки, моста и прилегающей к нему дороги находился под естественным освещением при хорошей видимости».
– Ага… Машина рухнула в воду, и, пока шла ко дну, ее протащило вниз по течению. Теперь ясно, почему осмотр затянулся – вытаскивали тонну железа из реки в десяти метрах от моста.
Анна перевернула страницу и присвистнула:
– А глубина-то – пять с половиной метров! – Она просмотрела список технических средств, используемых для подъема автомобиля, и решила, что без связей отца погибшего здесь явно не обошлось. – Ну хорошо, а что у нас с осмотром автомобиля?
«В результате идентификации поднятого из реки автомобиля установлено, что ВАЗ-2109 белого цвета с данным государственным регистрационным знаком числится в угоне. В процессе осмотра автомобиля выявлены повреждения переднего бампера, левой передней фары, левого переднего крыла, решетки радиатора и капота. Левое переднее колесо повреждено и вывернуто наружу. Лобовое стекло имеет множественные трещины, наружные зеркала в исправном состоянии, стеклоочистители на месте. Задняя правая дверца автомобиля на момент извлечения из реки была распахнута, остальные три закрыты».
«Будь я на месте следователя, я бы тоже решила, что женщина с девочкой выбрались из машины и утонули», – подумала Анна.
«Внутри транспортного средства на водительском сиденье обнаружено тело мужчины, пристегнутого ремнем безопасности. Мужчина сидит, навалившись головой и грудью на руль. Голова повернута вправо, щека прижата к рулю. Левая рука опущена вниз, правая – отведена в сторону и лежит на пассажирском сиденье ладонью кверху. Одет в куртку синего цвета…»
– Это потом! – Анна перевела взгляд в конец страницы и прочитала:
«В ногах погибшего лежат две стреляные гильзы девятого калибра и пистолет Макарова. На обивке переднего пассажирского сиденья – два пятна бурого цвета. Одно – овальное двадцать на пятнадцать сантиметров на верхней трети спинки. Второе – на горизонтальной поверхности сиденья десять на пять сантиметров. На заднем сиденье лежит дамская сумочка синего цвета. В проходе между передними и задним сиденьями находятся две объемные сумки».
– Стрелял в машине? Зачем? И где остальные гильзы?
Стерхова отыскала протокол осмотра трупа, пропустила первые строки про понятых и стала читать.
«Нерезко выраженные признаки мацерации[1] кожи кистей рук. Наличие мелкопузырчатой пены в отверстиях носа и рта. Имеют место первые признаки гниения трупа».
– Так, а что у нас с температурой воды? – Она перелистала страницы протокола туда и обратно. – Ага…
«Осмотр проводился в пасмурную погоду при температуре воздуха плюс тринадцать, воды – плюс семь».