А вот отец никогда Риту не жаловал. И не зря. Она ему не уступала и не делала скидок на его писательскую гениальность. Прямолинейная по натуре, она всегда в глаза говорила то, что думала. Поэтому избалованный мамиными вечными уступками отец Риту сильно не любил.

Они часто ссорились и постоянно спорили, не уступая друг другу ни в чем. Вместе они звучали таким резким диссонансом, что я часто едва сдерживала смех. Отец – «Болеро» Равеля, монотонный роботизированный конвейер, олицетворение порядка и последовательности. И Рита – Моцарт, сгусток энергии, упорядоченный хаос, ежеминутно готовый вырваться из установленных для него рамок. Они были гремучей смесью. Ни один не мог победить другого, потому что обе мелодии по- своему прекрасны.

Как только я выросла, отец с наслаждением и облегчением уволил Риту. И с тех пор нанимал только приходящих пару раз в неделю домработниц. Но я продолжала дружить с Ритой. И как только вышла замуж, сразу снова ее наняла. Род был не против. Рита жила с нами и в Москве, и в Италии. Но как раз перед аварией вынуждена была уехать в Москву. У нее родился внук. Невестка болела после родов и сыну Риты нужна была помощь. Правда, после аварии Рита сразу примчалась в больницу в Риме и сидела до тех пор, пока меня не перевели на реабилитацию в Москву. Она разрывалась между своей семьей и мной. И Род был вынужден нанять другую помощницу.

Я выдохнула, взяла себя в руки, спустилась с лестницы и зашла в кухню.

– Доброе утро, – ни на кого не глядя, бросила я, налила себе кофе и направилась к лестнице, чтобы подняться в кабинет и поработать.

Вернее, обдумать всё случившееся и поплакать всласть.

– А я вот с утра блинчиков напекла, – Аня бросилась мне наперерез, держа в руках тарелку с тонкими кружевными блинчиками, политыми сметаной и украшенными свежими ягодами.

Взять бы эту тарелку – да на башку тебе опрокинуть. Чтобы горячее тесто поставило клеймо бесстыжей гадины на твою физиономию. Держись, Ника! Нельзя показывать, что ты что-то видела. Во всяком случае, пока не разберешься, что здесь происходит.

– Не голодна, благодарю, – я сглотнула собственный яд, чтобы не подавиться им, и осторожно обошла ее сбоку.

– Что с тобой, Ник? – муж поднялся из-за стола и подошел ко мне. – Что за кисляк на лице с утра? – он взял чашку с кофе из моих рук, обнял меня и прижал к себе. – Это с голодухи. Тебе нужно поесть.

– Голова болит, пойду поработаю. Работа – лучшее лекарство, – осторожным движением я высвободилась из его объятий.

– Ну уж нет, так не пойдет, – решительно возразил он, увлек меня к столу и силой усадил за него. – Аня вон как старалась. С утра сока надавила, салат сделала с морепродуктами, блинчики к кофею. Витаминная бомба, а не завтрак.

– Потом поем, – отмахнулась я. – Сейчас голова болит. Не выспалась, – я встала из-за стола. – Пожалуйста, не мучай меня. Мне хочется побыть одной.

Я поднялась на второй этаж в свой кабинет. Не успела закрыть дверь и сесть за стол, как тут же пришел Род.

– Ну что с тобой, моя капризная принцесса? – он поднял меня из кресла, сел в него и посадил меня к себе на колени. – Только не рассказывай сказки, что голова болит. Я же вижу, что ты надулась. Что случилось?

– Честное слово нет. Просто устала. Энергетика на нуле. Это бывает.

– Тогда нужно зарядить батарейки, – он поцеловал меня в губы и одновременно погладил по спине.

Я сначала невольно отпрянула, но вдруг успокоилась, когда почувствовала его сильные пальцы на позвоночнике. Это был типичный жест Роди. Он знал, что меня это успокаивает. Не может чужой человек знать такие подробности.