Стив тогда все-таки сумел вовремя образумиться – мы вышли из машины и поднялись ко мне. Но в спальне произошло неизбежное – Стив умудрился порвать мою сиреневую атласную юбку. Правда, ему это было глубоко безразлично. В тот вечер он рвался завладеть моим телом, вписать в мой паспорт свою фамилию, говорить обо мне со мной, надо мной смеяться, баловать меня, ругать и прощать… А я – я, наверное, страстно желала, чтобы это все со мной совершалось.

И когда страсти немного улеглись, он стал рассказывать мне, какая я есть на самом деле – смешная и беззащитная, но очень хитрая и со своим сводом моральных правил, от которых я не отступлюсь даже под страхом смерти; красивая, и желанная, и противоречивая, и какая-то еще… нескончаемая, одним словом. Такая, с какой ему никогда-никогда не будет скучно…

– Ты только представь: пять детей, по виду совершенных азиатов с русскими именами.

– Здорово! Представляю… А как же, интересно, Катя управляется с этой оравой?

– Да когда как. Я бы сказал, с переменным успехом. Мне, во всяком случае, довелось быть свидетелем некоторых довольно неловких сцен… Хотя ты знаешь, сколько лет старшему, Ивану?.. Пятнадцать!.. В Москве дети время проводят в основном с няней.

– Что, и пятнадцатилетний Иван – тоже?

– Не знаю. Наверное, нет. Кстати, осенью родители собираются послать его в Кембридж.

– А торговля иконами, я так смотрю, не самый убыточный в мире бизнес.

– Здесь ведь не только иконы. Катя – известный в Москве психоаналитик. У нее тоже крутая клиентура.

– Что значит тоже?

– Как и у Андрея.

– Так Андрей же занимается украшением церквей. То есть храмов. Его клиенты – священники!

– Священники скорее заказчики. А чтобы расплатиться с башляевской мастерской, большинство из них прибегает к помощи спонсоров. Вот и я решил пополнить их ряды.

– Что ты решил пополнить?

– Ряды спонсоров. Заплатить за иконостас в храме во имя архангела Михаила в селе Ново-Никольское.

– Ничего себе!

– Мы сейчас едем в этот храм.

– А ты говорил: в мастерскую.

– В мастерскую – потом. Сначала в храм, к отцу Стефану Кручине.

– Надо же отец – тезка твой!.. Господи, Стив, а зачем тебе это? Такие деньги тратить на церковь… Ты извини, я просто не понимаю. Правда.

– Видишь ли, расходы такого характера – это своего рода пиар.

– Реклама?

– Я таким образом – через эти пожертвования – декларирую свой финансовый и общественный статус.

– Что это значит?

– Что у меня, во-первых, есть деньги, а во-вторых, что я их вкладываю в социально значимые проекты.

– Ты считаешь иконостас социально значимым проектом?

– По нашим временам очень даже значимым! Не секрет, что возрождение России в нашем обществе ассоциируют с возрождением православной церкви. Эта идея безумно популярна, ее на разных уровнях высказывают, и вот поэтому…

Я перебила его рассмеявшись:

– Стив, ну можешь ты не играть хотя бы передо мной? Ты так говоришь – как будто на пресс-конференции!

Он что-то ответил мне, тоже со смехом. Я не расслышала – мне показалось, что сейчас он все-таки свернет с трассы в лес. И он действительно свернул – на пыльную грунтовую дорогу, ведущую в деревню Ново-Никольское.

– Ты лучше подожди у ворот, – попросил Стив. – Я недолго.

– Как хочешь.

– Не обижайся. Просто ты так одета… как для загородной прогулки, а отец Стефан, говорят, строгих правил.

– Я подожду тебя, где ты скажешь. Но неужели мнение отца Стефана до такой степени важно для тебя?

– Не в том дело. Просто, если он будет плохо обо мне думать, все отстежки полетят псу под хвост. А у меня, как ты понимаешь, задача прямо противоположная.