– В течение полугода дом должны снести. А сейчас оставаться в нем небезопасно; условия проживания не соответствуют нормативам. Электричество отключено, – не сердито и не раздраженно, а устало ответил чиновник. – Кстати, все это мы тоже разъясняли в наших письмах. Признайтесь, вы ведь их не читали?

В разговор вмешался Фитиль и сразу все испортил:

– Ага, мы их сразу рвали и кидали в камин, на растопку. Спички экономили.

Чиновник из жилищного отдела побагровел, в последний раз напомнил нам о необходимости поскорее выселяться и ретировался. Надо сказать, ушел он как раз вовремя. Пока он находился в доме и беседовал с нами, местная шпана начала проявлять интерес к его новенькому «форду-фиесте». Еще несколько минут – и какой-нибудь умелец вскрыл бы машину, забрался внутрь… и только бы хозяин ее и видел!

После того как наш гость ушел, мы созвали военный совет. Конечно, все понимали, что уйти придется, вот только мы не знали куда. Конец лета, вот-вот начнутся холода. В такое время неприятно оставаться на улице. К тому же жить на улице гораздо опаснее, чем в сквоте, пусть даже в таком, как наш, – с текущей крышей и прогнившей лестницей. Но представитель местных властей ясно дал нам понять, что ни на какую поддержку с их стороны мы права не имеем.

Терри сидела на ступеньке лестницы, крутила между пальцами прядь светлых волос и ждала, пока кто-нибудь что-нибудь предложит. Сама она не предлагала ничего, зато чужие идеи с ходу отвергала и, похоже, получала от своей критики настоящее наслаждение. Мир еще не видел такую зануду, как Терри. От работы по дому она предпочитала уклоняться, а когда приходилось скидываться на еду или еще что-нибудь, делала вид, будто не слышит. Я часто жалела, что у нас задержалась Терри, а не Деклан. Лучше бы она ушла, а Деклан вернулся! Он хотя бы умел все чинить и вообще был свой в доску.

Говорят, надо быть осторожнее со своими желаниями. Иногда они исполняются, и тогда приходится иметь дело с последствиями.

Терри заметила мои мрачные взгляды и моментально стала казаться маленькой и беспомощной. Это ей очень хорошо удавалось; наверное, из-за ее жалкого вида мы ее и приняли. И хотя актрисой в нашей компании считалась я, мне все чаще казалось, что Терри упустила свое призвание. Она посмотрела на меня сквозь завесу волос и жалостно произнесла:

– Мне некуда больше идти!

– Как и всем нам! – отрезала я.

Потом мы перешли в гостиную. Они втроем расселись полукругом и стали пить чай и смотреть на меня умильными щенячьими глазами. Кружка у каждого была своя; пить из чужой по правилам нашего дома запрещалось.

– Фран, что нам делать? – спросил Нев так доверчиво, что мне стало еще тоскливее.

В конце концов, решения всегда приходилось принимать мне. В тот день я ничего не могла придумать, хотя и понимала: должна что-то сказать. От меня ждали плодотворных идей. Поэтому я осторожно начала:

– Вот если бы удалось угнать какую-нибудь развалюху, в ней мы могли бы ночевать и переезжать с места на место…

– Уж лучше спать где-нибудь в подъезде, – сразу же возразил Фитиль. – Одно время я хипповал, ездил по стране со сторонниками «нью-эйджа»[2]. Больше не хочу. Надоело всякий раз, если хочешь сходить по нужде, копать яму, а по ночам слушать фолк-музыку. Даже не думай!

– Он в чем-то прав. Такое житье еще годится для лета, – добавил Нев. – Но зима – не шутки.

– И потом, полиция все время гоняет с места на место, – не преминула вставить Терри. – А в дождь жить в палатке врагу не пожелаешь! Все течет, сверху капает, и каждый готов на что угодно, лишь бы очутиться в сухом месте… Плавали, знаем!