– Есть!

Преисполнившись дурных предчувствий, мы с Невом застыли на месте. Испугались, что Фитиль сейчас извлечет из темного угла какую-нибудь мохнатую тварь, которая здесь обитает.

Он повернулся с пустыми руками, зато с торжествующим видом и объявил:

– Я все понял, Фран! Это не та квартира. Тебе просто по ошибке дали не тот ключ!

Я вздохнула. Мне бы очень хотелось, чтобы Фитиль оказался прав. Как можно осторожнее я объяснила ему: нет, в муниципалитете не ошиблись. Как бы ужасно ни выглядела квартира, она должна стать нам родным домом.

Фитиль покачал головой:

– Не может быть! Слушай, наш сквот хотят снести, а ведь его состояние куда лучше. Я тебе точно говорю, Фран, они что-то перепутали.

Мне пришлось долго убеждать его в том, что все правильно. Наконец, согласившись с моими доводами, Фитиль нахмурился и буркнул:

– Вы как хотите, а я здесь жить не буду.

Его слова задели меня до глубины души: ведь я великодушно предложила ему крышу над головой. Уж кому бы возражать, но не Фитилю… Но он сказал, что ему предложили место в хостеле. Он сходит и выяснит, какие там условия. В полиции ему велели какое-то время никуда не отлучаться. Возможно, он еще им понадобится. Но если в хостел не пускают с животными, он там не останется.

Я напомнила Фитилю про Безумную Эдну. Если в хостел в самом деле не пустят с псом, можно оставить его у Эдны на кладбище. Псу там наверняка понравится, да и на Эдну, хоть она и ненормальная, в таких делах все же можно положиться.

Но Фитиль и слышать не хотел о расставании со своим любимцем, даже на время. И потом, он считал, что кошки способны наброситься на пса всей стаей. Он такое уже видел.

Я облокотилась о перила балкона и смотрела ему вслед. Он шагал по опустевшей улице с рюкзаком за плечами. Пес трусил рядом.

Юан, который нравился мне все больше и больше, пообещал раздобыть какую-то мебель через своего знакомого, который работал в Армии спасения. Мы обнаружили, что в квартире есть горячая вода. Я страшно обрадовалась. Целую вечность не жила в доме с горячей водой. Пока Нев растаскивал по углам наши небогатые пожитки, стараясь сделать жилище обитаемым, я целый час драила ванну, а потом напустила туда воды, забралась в нее и немного понежилась, разглядывая трещины в потолке и большую дыру в стене, откуда выломали бачок унитаза.

Нам с Невом недолго суждено было жить вдвоем. На следующий день нагрянули его предки. Я не удивилась, увидев их. Думаю, что и Нев тоже не удивился. С тех пор как он вошел в дверь моей квартиры, у него был какой-то обреченный вид.

Его отец встал посреди гостиной, пятки вместе, носки врозь, прямой, как кочерга, сцепив руки за спиной, будто инспектировал войска. Мать смотрела на меня с выражением школьной директрисы, которая хочет за что-то отругать меня.

О своей школе я уже говорила. Мать сбежала и бросила нас с папой, когда мне было семь лет, поэтому меня воспитывали отец и венгерская бабушка Варади. По-моему, отцу казалось: из-за того, что мама нас бросила, он обязан расшибиться ради меня в лепешку. Посторонним я говорила, что моя мама умерла. Для меня она в самом деле все равно что умерла, ведь я не знала, где она и что с ней. Папа и бабушка Варади экономили на чем только можно, чтобы я ходила в частную школу для юных леди.

С первого дня, как только меня отдали в ту школу, я то и дело попадала в неприятности; к тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, отцу сказали, что мое дальнейшее обучение нецелесообразно. Они имели в виду, что ждут не дождутся, когда я от них уйду.