– Даже когда я почувствовал, что смерть схватила меня за больное сердце, чтобы болью вырвать его из груди, в голове возник лишь вопрос: «А мог ли я прожить иначе?»

Попав в этот мир и найдя прекрасное здание – дом моей мечты, где собраны все блага, о которых можно только мечтать, – я, фактически, стал его духом. Нет… Хранителем! Мы проросли друг в друге, как души – в любви. Это был идеальный союз. Я наслаждался, я упивался чувством причастности к чему-то прекрасному. Несомненно, архитектором и строителем этого чуда был я сам – здание выросло из моего воображения точно так же, как стук колес – из твоего. Я был так восхищен, так одурманен, что не смог заметить ловушку, глупо подстроенную самому себе.

– Понимаешь ли. Это было безупречное место, чтобы вспоминать и задавать вопросы. Здание полностью обслуживало меня, оно удовлетворяло все мои потребности так, что мне ничего не оставалось делать, кроме как по привычке предаваться воспоминаниям, перебирать прошлое, словно пальцами – четки.

Все вернулось на круги своя. Что этот мир, что тот – какая разница? Я гнил в минувших событиях и их возможных вариантах. Я съедал настоящее по крупицам, каждый раз задавая вопрос: «А что, если…»

– Однажды я просто осознал, что больше не вижу. «Ослеп!!!» – по инерции перепугался я, потому что когда человек слепнет, он должен испугаться. Но затем я задал себе пару вопросов и понял: в принципе ничего страшного не произошло. Нет, и в самом деле, а что случилось? Так или иначе – мой взор всегда был направлен куда-то внутрь себя – туда, где аккуратными стопками складировано прошлое.

– Глаза нужны, чтобы постоянно смотреть вокруг и эффективно жить в окружающем мире, а я постоянно отсутствовал в нем. Вот тело и избавилось от ненужного органа, словно выбросило за ненадобностью старую игрушку.

– А здание… Оно ведь неразрывно со мной. Оно и есть я. Хочешь, скажу, на что оно похоже?! Бьюсь об заклад, сейчас мой дом представляет собой огромную помойку. Откуда я это знаю? Очень просто – что у меня внутри, то и снаружи. Большущая помойка! Еще чуть-чуть – и жалкие остатки чего-то, что когда-то было моим домом, а сейчас просто здание, где я существую, превратится в прах. Я чувствую, как понемногу ухожу отсюда. А с моим уходом исчезнет и мой мир.

– Мне страшно. Я устал. – Вздохнул старик. – Даже представить сложно, что может находиться дальше загробного мира. Ничто? Пустота? Ну да ладно. О том, что будет потом, я думать не привык.

И умолк.

Нужно ли что-то сказать старику? Как-то его поддержать или предложить помощь? Вряд ли. Он не просил ни о никакой помощи. Да и смог ли бы я ему что-то дать? Поэтому я молчал. Просто так, погруженный в свои мысли, я мог лишь ощущать ту дикую, безнадежную усталость, что уже очень давно он взвалил на свои плечи.

Оставалось неясно одно:

– Если мы умерли, то почему до сих пор зависим от тела? Разве тело не остается «внизу» питать землю? Если есть тело, значит, его можно и уничтожить, так как есть, что уничтожать. А жажда? А голод? А холод и…

– …Жара, – перебил меня старик. Он глубоко и громко вздохнул, затем так же громко и протяжно выдохнул, будто поставил многоточие. После чего из своей полной бессилия позы вспомнил о привычной роли опоры для стены. – Все это не больше, чем память и привычка жить. Навыки тела. Ты помнишь холод, поэтому мерзнешь, поэтому тебе нужна теплая одежда. Ты знаешь, что такое наслаждение вкусом, поэтому хочешь есть. Глаза, уши, и нос – все это существует в твоем мире только как воспоминание.