– Поле Отчаянья, – перебил меня старик.

– Что?! – опешил я.

– Поле Отчаянья – так это поле зовется.

– Почему? – удивился я.

– А ты как думаешь? Ведь только что сам говорил, – в голосе старика явно слышалось раздражение. – Не знаю, для чего оно нужно именно здесь, но это факт.

Я смотрел на гаснущее пламя. Света все меньше…

– Оно не выпустит никого, пока не доведет до отчаянья – в этом его суть.

– Но зачем?

– А ч-черт его знает! – старик развел руками. – Может, оно так проверят?

– Проверяет? – еще больше удивился я. – На что?!

– На что. Для чего. Зачем. – Передразнил дедуля. – Может, хватит глупить? Начинай головой думать! Мозги на что?!

И в самом деле, я даже не старался разбираться, просто желая получать готовые ответы.

– Проверка, – решил предположить. – Смогу ли я испытывать отчаянье. Проверка на выдержку и силу.

– А точнее – на слабость, – поправил он. – Только слабые способны добраться сюда.

– Но поче… – начал было я, но сам прервал очередной необдуманный вопрос. – Сюда могут добраться лишь те, кто способен отчаяться – слабые. Потому что они ищут, и им… То есть нам нужны ответы.

Старик удовлетворенно кивнул и уже продолжил сам:

– Сильным, напористым не нужно ничего, кроме их силы и постоянного ее подтверждения. Они прут и прут вперед, не страшась препятствий, не зная, что победа может быть скрыта в поражении. Вот такие «победители», не позволяющие себе отчаяться, и разгребают колосья до бесконечности. Или пока не научатся признавать проигрыш, выбирать другой путь.

Единственное, что мне оставалось делать – это поспевать за ходом мыслей собеседника.

– Ты никогда не замечал, что победа приходит исключительно за чередой неудач, а истинный успех – вслед за отчаяньем? Неспособный отчаиваться человек не увидит выход из лабиринта.

– Сдаться, чтобы победить, – повторил я. – И сколько людей пробралось сквозь это поле?

– Двое. Ты второй.

– А первый кто?

– Я, – грустно ответил старик, подкрепив слова тяжким вздохом.

– Что это за место? – спросил я, оглядываясь вокруг, словно наделся увидеть ответ в руинах.

Старец лишь хмыкнул. Мол, ишь ты, шустрик нашелся! И только тогда я решил посмотреть на своего первого собеседника.

Голова прислонена к стене. Все высохшее, словно окаменевшее, лицо изрезано шрамами глубоких морщин, а закрытые веки выражали усталость.

Вдруг короткая белая борода расползлась и проступило какое-то подобие улыбки.

– Что это за место? – повторил он. – Ты задал очень важный вопрос. Не зная ничего, все силы бросаешь на поиски ответов.

Немного подумав, я кивнул, но сомневаюсь, что он увидел это.

– Справедлив ли окружающий мир? Подчиняется ли простым, понятным и привычным для тебя физическим законам? Насколько он опасен и как его можно изменить? Все эти вопросы возникли у тебя с тех самых пор, как ты оказался в своем вагоне – это так?

– Да, – согласился я без промедления. – Сколько себя помню, все пытался разгадать и предугадать, что меня может ждать?

– Ну и дурак! – выругался аксакал.

– Почему же?! – хотел обидеться я, но передумал, решив, что сейчас есть вещи и поважнее.

– А потому! Если бы ты следил не за этим дурацким миром, а за собой, то уже давно ушел бы далеко вперед. А так только сейчас оказался здесь.

– По-вашему, я мог попасть сюда раньше?! – казавшиеся беспочвенными обвинения вывели из себя.

Он поднял руку и пальцами потер сомкнутые веки, затем ладонью провел по лицу. Этот жест мог означать лишь одно – усталость. Безмерную, непосильную для человека ношу.

– Не злись, – сказал он мягко. – Когда-то я был очень требовательным к себе, а значит, многого требовал от других. Теперь-то и требовать смысла нет, но привычка осталась и не хочет уходить. Так что прости и не злись. Ты ведь пришел искать ответы, так?