Дотащив меня до берега, мне велели вытянуть руки по швам, и самый здоровый из них поднял с песка два мотка клейкой ленты. Я же стоял, как солдат на страже, а они обмотали меня от плеч до запястий, словно мумию. Потом меня толкнули – песок смягчил падение, но головой я все же ударился. Двое прижимали друг к другу мои ноги, а третий – Кевин, как я понял, – так близко поднес ко мне свое скуластое лицо с массивным подбородком, что я ощутил покалывание его твердых от геля волос, и сказал:

– Это тебе за Полковника. Зря ты связался с этим уродом.

Потом они обмотали клейкой лентой мне ноги – от щиколоток до самых бедер. Я стал похож на серебряную мумию.

Я попросил:

– Ребята, не надо, прошу вас! – И мне тут же заклеили рот. А потом взяли и потащили к воде.

Я шел ко дну. Шел – без какого-либо ужаса или типа того, а потом вдруг понял, что «ребята, не надо, прошу вас» в качестве последних слов совершенно никуда не годятся. А потом проявилось чудеснейшее человеческое свойство – способность тела держаться на воде, – и я почувствовал, что всплываю на поверхность, так что я принялся извиваться и крутиться изо всех сил, и, когда теплый ночной воздух ворвался в мой нос, я задышал во все легкие. Я не умер и не умру в ближайшее время.

Да, думал я, все не так уж плохо.

Хотя у меня все еще оставалась маленькая проблемка – надо было как-то выбраться на сушу, прежде чем взойдет солнце. В первую очередь следовало определить свое положение относительно береговой линии. Но если я наклонял голову слишком сильно, начинало поворачиваться все тело, а в списке неприятных смертей вариант «лицом вниз в мокрых белых трусах» находится почти на самом верху. Так что вместо этого я закатил глаза и запрокинул голову так, чтобы вода доходила до самых бровей, пока не убедился, что лежу строго перпендикулярно берегу, который оказался в каких-то трех метрах от меня. Я поплыл, как безрукая серебристая русалка, – мне оставалось только вихлять бедрами, пока наконец я не почувствовал жопой илистое дно пруда. Тогда я развернулся и, двигая бедрами и торсом, трижды перевернулся и выкатился на берег прямо к паршивенькому зеленому полотенцу. Они мне полотенце оставили. Такие заботливые.

Лента намокла, клей немного смылся, и она уже липла к коже не так крепко, но местами было намотано по три слоя, так что все равно пришлось поизвиваться, как рыбе, выброшенной из воды. Наконец мне удалось высвободить левую руку и сорвать ленту.

Я завернулся в полотенце – оно было все в песке. Возвращаться в комнату к Полковнику мне не хотелось – я ведь не знал, что еще задумал Кевин. Может, они поджидают меня там, и, когда я приду, мне реально не поздоровится; может, мне следовало продемонстрировать им, что «ладно, я все понял. Нас с ним просто поселили вместе, он мне не товарищ». Да и в любом случае, в тот момент я особых дружеских чувств к Полковнику не испытывал. «Желаю повеселиться», – сказал он. Ага, подумал я. Повеселился. Просто до упаду.

И я пошел к Аляске. Сколько было времени, я не знал, но заметил под дверью полоску слабого света. Я осторожно постучал.

– Да, – откликнулась она, и я вошел, мокрый, в песке, завернутый в полотенце и в мокрых трусах. Разумеется, мало кому хочется предстать в таком виде перед самой сексапильной девчонкой в мире, но я подумал, что она сможет мне объяснить, что это было.

Аляска отложила книгу и встала с постели, завернувшись в простыню. На миг мне показалось, что она за меня переживает. Это была та самая девчонка, с которой я познакомился день назад, которая назвала меня симпатичным, в которой кипела энергия и сочеталось легкомыслие со способностью серьезно размышлять. А потом она расхохоталась: