— До сих пор я мог упрекнуть вас в излишней язвительности и пристрастном подходе, но никак не в ошибках! Сейчас же, посмотрев присланный мне материал, я обнаружил вот это, — главный сунул поднос свой личный сенсор, и тихо добавил, — такое ощущения это писал человек, находящийся в бессознательном состоянии.

Я быстро бросила взгляд на собственную статью, старательно контролируя эмоции. Ибо захотелось спрятаться под стол и поджать ножки! Ошибок было море. Я бы сказала, что текст ими просто изобиловал! Но дело не только в них, дело еще и в словах, кажется, я частично сунула в текст свои нерадостные мысли…

— Вы прочитали все? — произнесла хрипло, надеюсь, что прочесть-то он прочел, но, может, не вдумывался… хотя бы…

— Внес правки и запустил материал в набор, — улыбнувшись лишь кончиками губ, произнес Рид. — В целом рецензия замечательная. Если подобное можно сказать об обзоре командного матча по космоболу. Но прямо-таки дикие ляпы испугали даже меня. Особенно впечатлился, собственно, эпитетами и странными «авторскими вставками». Поверьте, я многое успел повидать на своем веку, но эта рецензия — ее я буду помнить очень и очень долго…

И ни одной ухмылки на лице. Вот только кончики губ подозрительно подергиваются. Ясно! Рид едва сдерживается, чтобы не засмеяться.

— Верю, — произнесла глухо. Но это еще был не конец моего позора…

— Можно спросить, раз уж зашла речь… Ради удовлетворения, собственно, любопытства? Почему успешного капитана команды Ника Памберга вы периодически называете, — он с энтузиазмом во взгляде иулыбкой на устах, прежде мной не замеченной на его лице, склонился к сенсору, чтобы процитировать меня точнее, — ущербным ушлепком и безногим мачоменом!

Если быть до конца честной, слово «безногий» было несколько приукрашено Ридом и я, покрытая красным румянцем позора, была ему благодарна, что не произнес дословно то, что я написала в своей статье и чуть не запустила в набор — небольшое количество слайдов, автоматическое обновление в сети на всевозможных ресурсах, и небольшая партия бумаги.

Я ощущала благодарность, но в тоже время чувствовала несмываемый позор на своих плечах. От того благодарить Рида не стала, просто не нашла в себе сил. Лишь сверкнула глазами, произнося просто и коротко:

— Нельзя. Спросить нельзя, — и выскочила за дверь, вновь не ожидая разрешения.

Испытывая чувства вины, я задержалась в редакции, проверяя свои «будущие опусы» более тщательно, чем обычно, «сканируя» взглядом каждое словечко на потаенный смыл. Все давно ушли, в редакции было темно, и только свет горел над моим столом. Итак, почему именно сейчас? Именно сейчас жизнь дала крен. Сначала это письмо, теперь позор перед боссом. Странно, но только сейчас я осознала как мне важно мнение главного… С чего вдруг?!

Я аккуратно порылась в сумке, извлекая на свет злосчастные кусочки разорванной бумаги и…

— Плох тот начальник, который не мечтает стать рабовладельцем, — прогремело над моей головой. Вздрогнула, дернулась как от удара.

— По-моему, у вас что-то стряслось? — прозвучало совсем рядом. Голос Рида показался раскатом грома над головой, оно и понятно, в тиши пустого здания даже шаги раздаются удивительно далеко. Прибавьте сюда странную картинку в моих руках, я, честно говоря, не хотела, чтоб «это» видели, и поймете мою реакцию. Сначала я вздрогнула и сжала кулаки, и только потом подняла взгляд на главного.

Рид стоял рядом и смотрел на меня, сжатые кулачки на столе не ушли от его внимания и странно, но он недовольно обвел взглядом мои руки.