– Нет, но он чем-то озабочен, поглощен своими мыслями. Из него и двух слов не вытянешь. Не знаю, что у него засело в голове.

– Осколок звезды! – воскликнула девочка.

– То же самое происходит с моим мужем, – проговорила миссис Гьюдельсон.

– Все последние дни он кажется мне еще более сосредоточенным, чем всегда. Его немыслимо вытащить из обсерватории. В небесах, видно, творится нечто необыкновенное.

– По правде говоря, и я, глядя на дядю, склонен так думать. Он никуда не ходит, не спит, почти ничего не ест, забывает время обеда и ужина.

– Представляю себе, в каком восторге Митс! – вставила Лу.

– Она бесится! – ответил Фрэнсис. – Но ничего не помогает. Дядюшка прежде всегда побаивался воркотни своей старой служанки, а теперь он и внимания на нее не обращает.

– Точь-в‑точь как у нас! – с улыбкой проговорила Дженни. – Сестренка моя как будто потеряла всякое влияние на папу… а всем, кажется, известно, как велико было это влияние.

– Да неужели же это возможно, мисс Лу? – тем же шутливым тоном спросил Фрэнсис.

– К сожалению, это правда, – ответила девочка. – Но только… терпение! Терпение!.. Мы с Митс урезоним и папу и дядюшку!

– Но что в конце-то концов с ними могло приключиться? – молвила Дженни.

– Потеряли какую-нибудь замечательную планету, – воскликнула Лу. – Только бы им удалось разыскать ее до свадьбы!..

– Шутки шутками, – перебила ее миссис Гьюдельсон, – а мистера Форсайта нет как нет.

– Скоро уже половина пятого! – заметила Дженни.

– Если мой дядя не явится в течение ближайших пяти минут, я побегу за ним! – решительно заявил Фрэнсис Гордон.

В эту самую минуту раздался звонок у входных дверей.

– Это мистер Форсайт, – сказала Лу. – Он звонит не переставая. Вот так звон! Держу пари, что он прислушивается к звуку полета какой-нибудь кометы и не замечает даже, что звонит.

И в самом деле – это был мистер Форсайт. Он быстро вошел в гостиную, где Лу встретила его градом упреков:

– Опоздали!.. Опоздали!.. Остается только бранить вас!

– Здравствуйте, миссис Гьюдельсон, добрый день, дорогая моя Дженни, – произнес он, целуя молодую девушку, – добрый день, крошка! – повторил он, похлопав девочку по щеке.

Все это мистер Форсайт говорил и делал с видом крайней рассеянности. Мысли его, как раньше говорила Лу, «витали в пространстве».

– Видя, что вы не приходите, дядюшка, – сказал Фрэнсис Гордон, – я уже готов был предположить, что вы забыли о своем обещании.

– Да, признаюсь: чуть не забыл! Прошу извинения у миссис Гьюдельсон. К счастью, Митс мне напомнила… да еще как!

– Так вам и надо! – объявила Лу.

– Ну, сжальтесь же надо мной, маленькая мисс… Серьезные заботы… Я, быть может, нахожусь накануне интереснейшего открытия…

– Совсем, как папа… – начала Лу.

– Что? – воскликнул мистер Форсайт, подскочив так, словно где-то в глубине его кресла распрямилась пружина. – Вы сказали, что доктор?..

– Мы ничего не сказали, дорогой мистер Форсайт, – поспешила ответить миссис Гьюдельсон, опасаясь, и не без основания, что может возникнуть новый повод для соперничества между ее мужем и дядей Фрэнсиса Гордона.

– Лу, сходи за папой, – добавила она, стараясь сгладить неловкость.

С легкостью птицы девочка устремилась к обсерватории. Нет сомнения, что она взбежала по лестнице, вместо того чтобы выпорхнуть в окно, только из нежелания пустить в ход крылья.

Минуту спустя в гостиной появился доктор Гьюдельсон. Вид у него был торжественный, взгляд утомленный, лицо – налитое кровью настолько, что можно было опасаться удара.

Мистер Дин Форсайт и он обменялись рукопожатием, но рукопожатие это было лишено сердечности. Они искоса, словно с недоверием, следили друг за другом. Но, невзирая ни на что, обе семьи собрались здесь с целью назначить день свадьбы, или – выражаясь словами Лу – день встречи планет «Фрэнсис» и «Дженни».