***

— Ирина Алексеевна! Как же я рад вас видеть! — воскликнул Бушин, как только она вошла в его кабинет, и направился ей навстречу.

Он предполагал, что наа не изменила свою позицию и, полностью просчитав ее поведение, предвкушал очередное развлечение.

— А я не рада, — ответила Ирина, нервно передернув плечами. Она должна была во что бы то ни стало выиграть этот поединок, чтобы доказать в первую очередь себе, что она сильная и может за себя постоять.

— Мне уйти? — спросил Тимур у управляющего.

— Нет, не уходи, ты мне еще нужен.

Громов кивнул и занял  привычное место около двери. Он прекрасно знал, что сейчас может произойти, и морально совершенно не был к этому готов. Если бы ему предоставили выбор, предпочел бы трусливое бегство. Он не любил этот театр, но давно заметил, что Бушин никогда не остается наедине с женщиной, так или иначе ему нужны зрители. Но больше всего Громов боялся, что не справится со своими эмоциями. Ведь Ира была для него как ахиллесова пята — он слишком остро реагировал на все, что с ней связано, и мог своими неосторожными действиями навредить и ей, и себе.

— Скажите мне вот что, ваша честь, — вкрадчиво обратился Адольф к Ирине. — Вы еще не изменили своего решения?

Гитлер подошел совсем близко к ней. Пронзая хищным взглядом, нависал, как скала, подавляя ее волю и способность к сопротивлению.

— С чего вдруг? — удивилась Ира, пытаясь сохранить спокойствие, но тяжелое дыхание обнажало ее состояние.

— Ну мало ли, одумалась… — неопределенно пояснил Бушин.

— Все ваши старания напрасны, я не передумаю. — Она старалась говорить уверенно, но голос предательски дрожал.

— Милая моя, не обольщайся, я еще даже не начинал стараться, — приторно-сладким голосом заверил ее Адольф.

Ира почувствовала, как холодок пробежал по ее спине.

Громов наблюдал за этой сценой, прожигая дыру в затылке Ирины. Он понимал, что не может ни вразумить ее, ни защитить. Он был уверен, что она неосознанно дразнит Гитлера, но знал: чем больше упорствует, тем больше заводит этого извращенца.

— Раздевайся, — невозмутимо скомандовал Адольф Михайлович, будто прочитав мысли Громова.

Тимур в ужасе прикрыл глаза, ощущая, как адреналин разносится по телу, заставляя сердце стучать в удвоенном ритме. Случилось то, чего он так опасался. Стараясь обуздать гнев, сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Ирина не пошевелилась. Ладони мгновенно стали влажными, а во рту пересохло, но гордость не позволила подчиниться.

— Я сказал, раздевайся, — повторил Бушин, чеканя каждое слово.

— Нет. — Гордо вскинув подбородок, Ирина нашла в себе силы ответить.

Гитлер рассмеялся и обратился к Громову:

— Тимур, помоги нам, пожалуйста.

Титаническим усилием воли он заставил себя сойти с места. Единственным его желанием было отправить управляющего в нокаут и, сев сверху, колотить что есть мочи, пока эта тварь не сдохнет. Но Громов понимал, что этим он ничего не изменит — Хан назначит нового управляющего, возможно, более извращенного, а его самого, скорее всего, скормят свиньям.

Ни слова не говоря, он подошел к Ирине сзади и, разорвав на спине футболку, скинул с ее плеч. Ирина вздрогнула, и кожа ее моментально покрылась мурашками. Не медля ни секунды, она сразу же прикрыла оголенную грудь руками.

В это мгновение чувство глубокого разочарования охватило Иру. Она вдруг осознала, насколько сильно ошибалась в Тимуре, сама придумала его себе и поверила в то, что он не такой, как все остальные. Но горькая правда заключалась в другом — он не поможет ей и не заступится. Она презирала его за то, что он безотчетно дал ей надежду, а потом неожиданно предал. Горько усмехнувшись, она собрала всю волю в кулак и, вскинув голову вверх, с вызовом посмотрела на Гитлера.