– Пожалуйста, не отталкивай меня. Давай все же попробуем.

– Нет! Я не смогу сделать того, о чем ты просишь. Нам лучше расстаться. Дело не в ребенке Милены, дело в тебе. Ты пытался усидеть на двух стульях. Зачем? Чего тебе не хватало? Извини, это теперь неважно. Предавший однажды, сделает это еще раз. Я, наверное, смогла бы понять, если бы все это случилось до того, как мы с тобой начали жить вместе. Это было бы твое прошлое. А ты, для своего удобства, продолжил это и в настоящем. Нет!

– Это конец? Я очень надеялся на то, что ты меня поймешь, – говорил Илья, держа ее ладонь в своих руках. – Говорят, когда любишь, то прощаешь. Ты молодая, симпатичная, обязательно будешь счастливой за нас двоих. Прости меня, малыш.

– Да, ты, наверное, прав. Я постараюсь быть счастливой, и ты будь счастлив, – сказала Марина. – Береги своих детей, и забери заявление в загсе. Не говори больше ничего. Нет на свете таких слов, которые смогут мне объяснить происходящее. Я благодарна тебе за то, что ты нашел в себе силы рассказать это теперь, а не спустя два-три месяца. Прощай, – сказала Марина, вставая из-за стола и направляясь в спальню.

Она не плакала, чего-то подобного в разговоре она ожидала, а предложение Ильи было для нее предсказуемо, но, ни приемлемо. «Моя встреча и разговор с Миленой, для него неизвестные, а вот у меня было время для размышлений», – с легкой грустью подумала она. Марина собрала свои вещи и белье в сумку, проверила ящики и полки, чтобы не возвращаться в эту квартиру. Надевая верхнюю одежду в прихожей, она увидела Илью.

– Подожди минуту, я оденусь и отвезу на машине тебя туда, куда скажешь. Все это очень неприятно для тебя, но я не стану забирать заявление. Может, ты передумаешь. Я так на это надеюсь.

– Спасибо. Я доберусь самостоятельно. Теперь каждый из нас живет собственной жизнью. Ключи на полке. Прощай.

Больше всего Марине хотелось сейчас оказаться в безлюдном месте, и дать волю слезам. Она не упрекала Илью, она во всем винила себя, и прежде всего за непринятие сложившейся ситуации. «С одной стороны, он поступил благородно в отношении Милены, но так и не узнал всей правды. С другой стороны, я не могу быть уверенной в том, что, расскажи ему эту правду, изменю свое решение. Мне неприятна сама мысль, что он встречался и спал с другой. Я не могу этого ни понять, ни простить, – думала она, сидя в маршрутном такси. После посещения общежития, где она оставила свои вещи, Марина ехала домой. По щекам катились слезы разочарования и легкой грусти. « Папа, ты не очень занят? Можешь спуститься к мостику? Мне нужно поговорить с тобой без мамы», – позвонила она отцу, проехав половину пути. Выйдя из маршрутки, она, неспеша, прошла к мостику, оглядывая берег на котором прошло знакомство с Ильей. Теперь она стояла на мостике, опираясь на перила и глядя на спокойную воду. Отец появился минут через десять.

– Что случилось, Маня? – спросил он с тревогой.

– Папа, я тебе все расскажу, а ты обещай не перебивать и начинай меня воспитывать только после этого, – попросила дочь и начала рассказ с самого первого дня знакомства.

Отец слушал и лишь изредка задавал вопросы. Теперь он был в курсе всех тайн дочери.

– Чтобы ты не сказал, папа, я уже люблю этого ребенка, как и его отца. Он меня не бросает, мы даже заявление в загс подали. Я могу вернуться и устроиться в городе. Принять его предложение и выйти замуж, хотя для меня это не просто. В самом крайнем случае, позже, обращусь к нему за помощью. Это все я могу, но через себя. Понимаешь? Долго я так не протяну. Уж лучше оборвать все отношения сразу. Он ничего не знает о беременности, и это к лучшему.