Куча коробок в коридоре могла, конечно, свидетельствовать о том, что Яков и Михаил все-таки решили сделать ремонт в приемной, но в такие чудеса я, просидевшая год на стуле, одну ножку которого необходимо было обязательно цеплять за ручку стоявшего рядом сейфа, чтобы внезапно в самый неподходящий момент эффектно не спикировать на пол, верила слабо. 

Блин, да чего уж там, я в них вообще не верила.  

Я еще отлично помню тот день, когда на глазах Якова служба доставки привезла мне новенькое, купленное на свои деньги кресло. Единственную фразу, которую выдавил мужчина после того, как я заменила прошлый пыточный стул на царское ложе, я тоже помню отлично: 

- Если ламинат поцарапаешь своим монстром, из зарплаты вычту. 

Компенсация за траты? Желание купить остальным сотрудникам нечто подобное? 

Пф-ф-ф! Забудьте! 

Поэтому это точно не ремонт. Да и на переезд слабо похоже, учитывая работающий шредер, что с аппетитом жрал бумаги, которые с энтузиазмом скармливал ему Михаил. 

- Вероника, передай мне во-о-он ту синюю папочку, – заметив меня, проговорил старший брат. 

Да-да, приветствия не были сильной стороной их семьи. 

Стараясь не обращать внимания на предчувствие, которое во все горло вопило нечто очень похожее на: «Жди беды!», бросила сумку на диванчик, развернулась в сторону своего стола, на который и указывал старший из братьев, однако затормозила, даже не успев вытянуть руку. 

Наверное, тут стоить рассказать о том, что я вполне себе опрятная, порядок люблю, да и вообще, мама не слишком напрягалась, в очередной раз повторяя мне, что жена, которую не видно из-за горы немытой посуды, вряд ли сможет рассчитывать на крепкий брак. 

У мамы посуда всегда была помыта, однако их с папой брак это не спасло, и что-то мне подсказывает, что дело почти всегда не в посуде, но я сейчас не о том. 

Чистоплотность родители мне привили. На моем столе не валялось груды ненужных бумаг, и запутаться в одной-единственной синей папке было достаточно сложно. В той самой синей папке, куда я вчера положила свежие документы, подписать которые ктонибудь из братьев собирался как раз сегодня. 

- Синюю? – обычно я не уточняла запросы Михаила – это себе дороже. Проще сделать то, что он требовал, иначе… Спросишь про бумагу – он тебе все вплоть до ее химической формулы выдаст, уточнишь про местонахождение степлера – узнаешь биографию Джорджа Макгилла. Однако сегодня точно был необычный день, поэтому я даже задала второй вопрос. – Вот эту? 

Михаил отвлекся от шредера и посмотрел на папку с документами, которую я взяла со стола. 

- А ты видишь тут еще какую-то?! – с раздражением поинтересовался мужчина. 

Нет, я не видела других синих папок на своем столе, и именно в этом была проблема, однако я послушно разжала пальцы, когда Михаил забрал у меня бумаги. 

Я словно в замедленной съемке проследила за тем, как он небрежно сорвал синий пластик с распечатанных мной вчера вечером документов и, не моргнув, отправил их в шредер. 

Не понимая, что делать дальше, перевела взгляд на Якова, который, сидя в моем кресле, листал газету. В его жестах читалась некая нервозность, однако никакого протеста в связи с действиями брата он не выражал. Наверное, именно поэтому я и решилась на вопрос, обратившись к младшему Фридману: 

- А что здесь происходит? 

- А что здесь происходит? – не отрывая взгляда от газеты, повторил мой вопрос Яков. 

- Я у вас спросила… - вышло куда менее решительно, чем я планировала. 

- А я у тебя. – Все тот же тон. Нет, объект для диалога я точно неправильный выбрала.