8. Глава 8

Мы подходим к дверям музея, на которых красуется табличка с надписью «закрыто на ремонт». Миша звонит кому-то, и нам открывают дверь.

— Прошу, — мой незнакомец пропускает меня вперед.

— Как ты смог договориться?

— Я просто хотел тебя порадовать, — улыбнувшись, ведет меня за руку в первый зал.

— Кто ты, Миш? Перед тобой все двери так легко открываются?

— Не преувеличивай. Просто у меня есть деньги. Я старался произвести впечатление на понравившуюся девушку.

— У тебя получилось, — смущение расползается волной по телу от его настырных прикосновений.

— Хорошо, а то я миллион лет не практиковался, — легкая улыбка появляется на его лице.

Мне бы так хотелось узнать, что было у него в прошлом! Брак, возможно, даже дети есть. Но задавать такие вопросы пока не решаюсь.

Странное ощущение, когда весь музей для тебя. Миша садится на красную банкетку и ждет, пока я рассмотрю все картины. К его взглядам невозможно привыкнуть. Он рассматривает меня, как самое утонченное произведение искусства. Не оставляет без внимания ни один изгиб. Я чувствую, как импульсы возбуждения проскальзывают по телу.

— А ты знаешь, что этот художник научился писать левой рукой, когда правую парализовало?

— Нет, мой ангел. Я институтов не заканчивал, — сложив руки на груди, мужчина отвечает спокойно.

— Как? У тебя нет высшего образования? — спрашиваю, резко поворачиваясь к нему.

— Разочаровал? – бровь приподнимается, придавая лицу слегка надменное выражение.

— Нет, ну что ты, — растерянно моргаю и, не выдержав напора темных глаз, опускаю голову. — Просто мне казалось, чтобы заработать большое состояние, необходимо образование, и не одно, — спешу выйти из неловкой ситуации.

— Свое состояние, мой ангел, я заработал с помощью звериной хватки, чутья и благодаря твердому слову, которое всегда держу. Знания о художниках в моем мире не нужны.

— Прости мне мою бестактность…

Подхожу к Мише, он обнимает за талию и усаживает к себе на колени:

— Тебе не за что извиняться.

Трусь щекой о колючую щетину. Наши пальцы переплетаются. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Мне очень хочется узнать о твоем мире. Расскажи мне о себе. Где, например, ты родился?

— Не знаю, — спокойно пожимает плечами. — Но нашли меня у гаражей. И определили в детский дом.

— Какой кошмар, — я шокировано распахиваю глаза.

— Мне надо было много работать. Поэтому с институтом как-то не сложилось. Мне не на кого было рассчитывать.

— Мне очень жаль. Я сильно привязана к родителям. Представить не могу, как бы пережила разлуку с ними.

— У меня была семья. Я сам ее выбрал. В детском доме я сдружился с мальчишкой и его сестренкой. Ради них работал и жил.

— Ты познакомишь меня с ними? – мой вопрос вызывает странную реакцию у Миши. Чувствую, как напрягается его тело и учащается дыхание.

— Они погибли, — проведя ладонью по щеке, поджимает губы.

— Миша, мне так жаль! Прости, что затронула такую больную тему.

— Ну что ты. Не извиняйся. Тем более что закончилось все относительно хорошо. Когда мне было двадцать, меня отыскал родной отец. Так что семья у меня все-таки имеется, — Михаил глубоко вздыхает, сжав меня еще сильнее в объятиях.

***

Пока я дрожащими руками пытаюсь вставить электронный ключ, Миша прижимается сзади. Мы заваливаемся в номер, едва не падая. Сбрасываю туфли, дрожащими пальцами расстегиваю верхнюю пуговицу его рубашки и тянусь к выключателю.

— Нет, мой ангел. Свет включать не будем, — голос низкий, хриплый, пробирающий до мурашек.

— Почему? Хочу тебя видеть, — спрашиваю прижимаясь к сильной груди. Меня до головокружения обволакивает его дурманящий запах. Мы выпили пару бокалов, но этого хватает, чтобы быть смелее, чем обычно.