– А потом, надо полагать, – проявил догадливость Эрдари, – про карниз сообразил не только ты?

– Нет, – с гордостью возразил Красавчик. – Я все-таки чуть раньше сообразил, что там сейчас сообразят. И принял меры.

– Боюсь спросить какие. Зная тебя.

– Ничего особенного, я же говорил, – вопреки сказанному, братец нервно затеребил мочку уха. – Мы просто решили немного замаскироваться.

– Под фикусы?

– Нет. В простыни.

– Н-да… – оценил Пепел, едва представив себе картинку. – И, тихонько приоткрыв дверь, выплыли в нее двумя призраками?

– Почти. В том смысле, что хотели. Тихонько. Но Парс наступил на край нашей маскировки…

– …и ей пришел конец, – закончил за него Пепел.

– Ну да. Когда Парс гремит по коридору, маскироваться трудно.

Пепел содрогнулся. Однокурсник и приятель Роши отличался габаритами шкафа, за что и был награжден этим прозвищем. Если такое уронить… Адовы демоны!

– Кто же оказался в числе благодарных зрителей? – осторожно поинтересовался Дари, подозревая, что загвоздка именно в этом. И не ошибся.

– Э-э… – протянул Роши, но потом собрался и разом выдохнул: – Ресса Эрсилин и госпожа Шрант.

Пепла сложило пополам от хохота. Даже если подгадывать – лучше бы не вышло. Госпожа Шрант! И два привидения! В женском крыле общежития! Он опять представил себе это и взвыл совсем уж неприлично:

– Тва-а-а-аю ж! Нет… не говори мне… что это не специально.

– Это не специально!

– Что ж, – отдышался наконец Дари. – Поздравляю, Красавчик, ты войдёшь в легенды Шант Эли нечаянно.

– Ну не все ж тебе одному в них входить, – вяло огрызнулся Роши, понимая, что на самом деле крыть нечем. Войдет. Как пить дать.

Дело в том, что метресса женского общежития госпожа Шрант, дама весомых достоинств и крайне жесткого нрава, до жути боялась всего потустороннего. По слухам, с самого детства. И хозяйственную вдову зазвали в академию в качестве экономки, лишь клятвенно пообещав, что ничего подобного в стенах Шант Эли нет, не было и не будет. Никогда! Место в этом плане самое что ни на есть надежнейшее – под защитой сотни практичных вояк она может чувствовать себя в полной безопасности.

Она и чувствовала. До сегодняшнего утра. То есть ровно до тех пор, пока двум кобелирующим кадетам не приспичило замаскироваться чем попало.

– Ладно, дальше-то что было? – поторопил с продолжением Пепел.

– Ну… Сначала она поорала.

– Немного?

– Почему? Как раз много. А потом попыталась спастись в окно.

– Четвертого этажа?

– Ну да. Слава всем богам, обошлось. – Было заметно, что Роши до сих пор при этих воспоминаниях с облегчением переводит дух: дурного он даме все-таки не желал. – В общем, застряла она там в раме.

– Шутишь? – не поверил Дари.

– Пепел, ну какие шутки, а? Вынесла витраж и застряла. Лучшая половина – здесь, а громкая уже там. Ты ее не слышал, нет? Говорят, пол-академии вскочили в холодном поту за час до побудки. Эту сирену, наверное, и в столице слышали.

– Да уж… – непритворно восхитился Пепел. – Роши, а знаешь, я, пожалуй, не стану открещиваться от причастности и доказывать свою невиновность – примажусь к вам хотя бы так. Потому что это уже не легенды. Это, Роши, уже анналы. И я хочу попасть в них вместе с тобой. Тем более что за эту славу как раз и сижу здесь. Кстати, а вас-то почему не повязали?

– Потому что у Эрс, в смысле, у рессы Эрселин, случился внезапный приступ человеколюбия, и она, забыв про все, кинулась спасать метрессу. Слушай, – вдруг «осенило» Роши, – а может, она ее просто заткнуть хотела? Протолкнуть-таки наружу и вернуть в мир тишину?

– Тебе видней, – усмехнулся Дари. – Но эта может, да.