– Скупенек-то скупенек, – согласился Костя. – Но все-таки он мне дает денег на житье и не запрещает, коли ежели в кассе достаточно. У дяди лавки отдельно, капиталы отдельно… Дома у него очень большой шкап, стоит около кровати… – Костя путался, но все-таки продолжал: – Ежели рассчитать дядины капиталы, то он и торгует-то только так… для прокламации.

– Как? – спросил Шлимович.

– Только для прокламации, чтобы какое-нибудь дело делать. Привык, ну и… А то ежели расчесть все его доходы по домам только… Ну, и значит, что для прокламации…

Серьезное лицо Шлимовича скривилось в улыбку.

– Я на его месте взял бы и плюнул на торговлю, закрыл бы лавочку. Ведь ежели бы мы кому-нибудь должны были, а то покупаем все на наличные, – рассказывал Костя. – У самих в кредите гуляет ужасть сколько, а сами… – Да говори ты прямо, – опять перебила его Надежда Ларионовна. – Ну чего ты о торговле-то Адольфу Васильичу размазываешь!

– Погоди, Надюша… Нельзя же вдруг… Надо все обстоятельно…

– Что «обстоятельно»! Мы не затем сюда приехали, чтобы о торговле слушать.

– Выпьемте, Адольф Васильич, еще по рюмке.

Выпили.

– По частям, конечно, можно из торговли брать, но в том-то и дело, что мне нужно теперь сразу побольше, – снова начал Костя. – Обратиться к старику – старик болен, можно даже сказать, при смерти… Сейчас разговоры: зачем? Почему? Да что, да как?.. Вы понимаете, Адольф Васильич?

– Да понимаю, понимаю.

– Вот оттого-то я к вам и обращаюсь. Не можете ли вы мне дать денег взаймы? – высказал наконец Костя.

Произошла пауза. Шлимович опять сделал гримасу, молчал и скоблил пробритый подбородок.

– Вот видите ли, – сказал он, растягивая слова. – Я сам денег не даю, я сам этим не занимаюсь.

Костя был облит как водой.

– Не занимаетесь? – проговорил он. – А мне сказали, что вы занимаетесь.

– Нет. Я комиссионер. Я подыскиваю таких людей, которые деньги дают, и свожу их с заемщиками, и, разумеется, беру за это комиссионные.

– Так, так… Так будьте добры порекомендовать меня. Я под вексель…

– Это уж само собой. Иначе нынче и не дают… Даже под вексель и без бланка-то трудно достать.

– Похлопочите уж, Адольф Васильич. Что нужно будет вам за хлопоты – я с удовольствием…

Костя схватил Шлимовича за руку и пожал ее.

– Сколько вам денег-то надо? – спросил Шлимович.

– Мне?..

Костя замялся и взглянул на Надежду Ларионовну.

– Да просите уже больше. Чего тут! – отвечала та.

– Просить можно, но можно ли достать – вот вопрос, – подмигнул ей Шлимович.

– Тут деньги верные. Он отдаст. Эдакий богатый дядя, да чтобы не отдать! Наконец, дядя – старик и при смерти. Умрет – все ему оставит.

– Сколько же вам надо? – повторил Шлимович, обращаясь к Косте.

– Дайте ему пять тысяч, – сказала Надежда Ларионовна.

– Нет, две, две… Две тысячи мне будет довольно, – подхватил Костя.

– Вот дурак-то! – всплеснула Надежда Ларионовна руками. – Да вы рассудите только: ведь вы должны мне ротонду меховую хорошую купить, должны брошку купить бриллиантовую…

– Позвольте, Надежда Ларионовна, – остановил ее Шлимович. – Я считаю так, что и две-то тысячи очень трудно будет мне достать для Константина Павлыча… Константин Павлыч? Так, кажется?

– Как ни зовите, лишь хлебом кормите. Но так, так. Достаньте, Адольф Васильич, две-то тысячи.

Шлимович снова поскоблил подбородок.

– Ежели и достану, то предупреждаю вас, что условия будут очень тяжелые, – отвечал он и опять сделал гримасу. – Я на все согласен. Только достаньте.

– Похлопочу и завтра же дам ответ. Только послушайте… Из разговоров ваших я успел заметить, что вам нужны деньги на меховую ротонду и на бриллиантовую брошку для Надежды Ларионовны.