– Да? И почему же?

– Вопрос денег, ваше высочество. – Ей все же удалось произнести это с достоинством.

– Правда? – негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.

Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.

– Что же ты здесь делаешь? – спросил Калик. – И почему обнимаешь моего коня?

У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное – «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.

Слова сорвались у нее с языка помимо воли.

– Стоило мне подумать, что больше никогда не увижу моего… вашего коня, – болезненно морщась, поправила себя Элени, – как я поняла, что не могу с ним расстаться. Я… я думала о том, как мне избежать этой разлуки.

Калик смотрел на нее секунду. Затем его губы изогнулись в снисходительной улыбке.

– Вот как. И до чего же ты додумалась, ящерка моя? Элени внутренне съежилась от его ироничного тона, насмешливого блеска в темных, холодных глазах и почувствовала прилив ненависти к этому самодовольному мужчине, который так пренебрежительно смерил ее взглядом с головы до ног. Она чуть вздернула подбородок.

– Когда Набата стали бы перевозить, я собиралась спрятаться и последовать за ним, – отчетливо произнесла она, ожидая, что принц ее сейчас снова осадит, напомнив о ее положении.

К удивлению Элени, он промолчал, лишь его глаза сузились, выдавая, что он совершенно не готов к такому ответу.

– Ты не думала о том, что таким образом тебя бы довольно легко и быстро обнаружили? Что кто-нибудь из дворцовой стражи, найдя тебя, не стал бы выяснять, кто ты и откуда взялась, а просто проткнул бы тебя мечом, избавляя всех от ненужной бумажной волокиты и допросов?

Элени сразу пришло на ум воспоминание о том, как принц Калик сначала заставил ее сделать глоток гранатового сока, чтобы убедиться, что напиток не отравлен. И она снова посочувствовала этому богатому, властному и могущественному человеку, который, несмотря на свой статус, а возможно, из-за него, скорее всего, был одинок и не защищен.

– Я не очень-то думала о себе, – призналась она.

– Странно, но я тебе верю. – Он провел рукой по черным как смоль волосам, и этот жест снова насторожил Набата. Конь фыркнул и беспокойно затоптался на месте, перебирая ногами.

– Он не любит мужчин, – сказала Элени, и это была чистая правда.

– Он не любил мужчин, – поправил ее Калик. – Но скоро научится.

Элени сразу вздрогнула, подумав о хлысте, которым так часто грозил, да и применял ее отец на других лошадях.

– И он ненавидит, когда с ним жестоко обращаются, – заявила она.

Калик чуть не улыбнулся. Несмотря на свою невзрачную одежду и невысокий рост – она едва доходила ему до груди, – держалась девушка уверенно и бесстрашно. Калик не мог не восхититься ее храбростью.

– Лошади подобны женщинам, – усмехнулся он. – Ни те ни другие не любят жестокого обращения.

К своему ужасу, Элени почувствовала, как ее щеки начинают заливаться румянцем.

И тут Калик по-настоящему впервые улыбнулся.

– Не бойся, моя ящерка, – протянул он, – со мной тебе ничего не угрожает.

Элени кинула быстрый взгляд на лицо Калика. Он выглядел задумчивым. Должно быть, размышлял, что делать с Набатом, а возможно, и с ней. И в Элени вдруг проснулось чувство, которое, как она думала, умерло много лет назад.