Эти глаза были полны печали и какой-то скорби, что он мастерски хотел скрыть, но не выходило. По крайней мере, мне все было слишком очевидно.

—Я пришла, — не хотелось вот так слету взять и уйти. Увидев мэра вблизи, мне захотелось ему помочь. Я понимала, что комплекс спасателя еще никому не был полезен, все это было мне понятно, но так или иначе…не было такой силы, что заставила бы меня сейчас уйти, не выслушав его, ведь что-то мне подсказывало: разговор ему нужнее воздуха.

Конечно, сложно было понять, что именно случилось в его жизни, но я тогда думала, что это что-то стало фатальным не только для него, но и для его семьи. Любящие жены не смотрят так, словно они вдовы, они не вылавливают любовниц и не ищут в каждой соперницу. Любящие жены любят таких же любящих их мужей. Счастливые семьи даже ауру имеют своеобразную, а здесь, познакомившись лично и с мэром, и с его женой, мне стала очевидной их нелюбовь. Нет, он мог бы ее уважать, это бесспорно, но не любить, нелюбовь читалась между строк, как на эту счастливую с виду картинку ни посмотри.

Белов перевел на меня мутный пьяный взгляд и, схватившись за портсигар, уже стал его открывать, как я внутренне напряглась.

—Тебе не нравится, да, извини, — он все-таки достал одну толстую сигару и начал крутить ее в правой руке, все также удерживая мою ладонь в левой. —Как ты? Как жизнь? Что у тебя нового, Маша? Как твое самочувствие?

—Все хорошо, я учусь, работаю, — большим пальцем мужчина выводил странные узоры на внутренней стороне моей ладони. —Что у вас нового?

Он ухмыльнулся, а затем откинул голову на спинку дивана, издав при этом нечто нечленораздельное.

—У меня все только старое, Маша. Новое исчезло вместе с тобой, живительный воздух испарился, девочка. А еще все время болит голова, все время эта боль, что плотно обосновалась во мне и пустила корни. Знаешь, о чем я думаю?

Я с трудом сглотнула, а затем поглубже втянула ртом воздух. Атмосфера в помещении менялась с каждой минутой, и я понимала, что взрыва не избежать.

—О чем?

—О том, что лучше родиться везучим подонком. Вот мне в жизни повезло только раз, у меня сын. Ты бы видела его, классный мужик будет. Хотя он и сейчас мужик. Вот с ним мне повезло. Я им горжусь так, как никем и ничем в своей бестолковой жизни. С собакой еще повезло, я его щенком спас, выходил, вылечил. Друг мой настоящий, Буйвол. В остальном была только методичная работа, но и свою власть успехом я назвать не могу. Закономерный итог тяжелой работы. Но есть у меня один ублюдок, которому везло по жизни всегда, даже не один, много ублюдков, убийц, бандюков. Они везучие твари. Ты вот как думаешь? — он снова посмотрел меня взглядом из-под полуопущенных ресниц и грустно ухмыльнулся, растянув губы в ленивой улыбке, больше похожей на оскал дикого зверя.

Со мной он ни разу не улыбнулся искренне, это была сплошная печаль и боль, а еще ухмылка превосходства. Не больше.

—Я думаю, что все зависит от восприятия. У вас семья есть, у вас есть крыша над головой, вы здоровы и можете ходить на своих двоих. Это ли не счастье? Не удача? Однажды я была в институте рака и видела девочку лет десяти, она сидела лысая на ступеньках в объятиях матери и кричала, что не хочет умирать. Ее вопль до сих пор стоит в моих ушах как самый страшный звук в мире. Дети не должны умирать, молодые не должны умирать, все не должно быть так…— на этих словах Белов дернулся, а затем придвинулся ближе ко мне.

—Ты такая необычная девочка, Маша. Неземная какая-то. И это чудо, что так еще бывает. Я знаю, о чем ты. В раковых клиниках не был, но я читал Солженицына «Раковый корпус», в этом да. Бесспорно. Я везунчик.